Интервью с Жаном Алези

Жан Алези уходит... Но на момент нашей беседы, а произошла она в Монце, ни он, ни мы, журналисты, еще не знали, что этот сезон станет в карьере гонщика последним. Жан вообще не любит говорить о прошлом. При любой попытке вернуть его на несколько лет назад Алези старается сменить тему или прямо заявляет, что не будет отвечать на вопрос. Он был сосредоточен на своем будущем в Формуле-1, каким бы коротким оно ни оказалось. Но как не поговорить о прошлом с "последним из могикан”, последним действующим гонщиком Формулы-1 , выступавшим в "большом цирке” еще в "золотые” 80-е годы!
За эти 12 лет он отдал Формуле-1 гораздо больше, чем получил взамен. Его карьеру не назовешь успешной - всего одна победа, одержанная шесть лет назад в день его рождения в Канаде. Жан стал своего рода Стирлингом Моссом 90-х годов, раз за разом он умудрялся выбирать не те команды. В 90-м году он считался самым талантливым новичком Ф-1, единственным гонщиком, который мог достичь уровня Сенны и Проста, и Жана пригласили в Williams. В кармане у Алези уже лежал предварительный контракт с Фрэнком, когда его вдруг позвали в Маранелло. Сицилийская кровь, унаследованная им от матери, взыграла, Жан выбрал Ferrari, а потом год за годом лишь беспомощно наблюдал, как Мэнселл, Патрезе, Прост и Хилл выигрывали гонки на Williams, его Williams. Через пять лет та же история повторилась, когда он перешел из Scuderia в Benetton. Карьера пошла на спад. Последовал переход в Sauber, а затем - два года в агонизирующей Prost. И вдруг, на самом излете карьера Жана неожиданно снова сделала шаг вверх - француз оказался в Jordan. И начали мы наш разговор с современности.

- Жан, паддок полнится слухами о подробностях вашего конфликта с Аленом Простом. Расскажите, что произошло между вами.
- В понедельник после гонки в Сильверстоуне я получил дома сообщение по факсу от Алена, где он анализировал мои отдельные качества и высказывал некоторые соображения о моем будущем. Поверьте, ничто не оскорбляло меня так сильно, как содержание и фразы, употребленные в этом сообщении. Я не хочу обнародовать его содержание, так что и не спрашивайте, что именно меня оскорбило. С того момента и до приезда в Хоккенхайм я не разговаривал с Простом, а в Германии он мне сказал: "Жан, давай забудем письмо и начнем с нуля". "Хорошо, - ответил я. - Давай забудем письмо. Но это ты, а не я, начнешь с нуля. Это моя последняя гонка за твою команду, у тебя будет три недели до этапа на Хунгароринге, чтобы найти себе нового пилота...”
 
- А что было дальше?
- Вечером, вернувшись домой, я взглянул в зеркало и подумал, что Формула-1 для меня закончилась. Но, несмотря на это, я ни секунды не сомневался в правильности своего поступка. Ален на самом деле очень обидел меня.

- Как же случилось, что вы оказались в Jordan?
- Я рассказал обо всем жене, семье, на следующий день собирался созвать пресс-конференцию, чтобы объявить об уходе из Формулы-1. И именно в этот момент зазвонил телефон, и мой менеджер Марио Мийакава спросил меня, не хочу ли я сесть за руль Jordan. Телефонная трубка выпала из моих рук!

- Жан, любопытно, а как отреагировала ваша семья, когда вы сказали им, что уходите из Формулы-1?
- Моя жена Кумико охотно поддержала это решение, ведь если бы я оставил спорт, я бы проводил больше времени дома, а не мотался по свету. Но больше всех радовалась, конечно, моя мама, которая за те тринадцать лет, что я провел в Ф-1, так и не смирилась с моей профессией. Она до сих пор боится смотреть гонки по телевизору, чтобы не увидеть, как я попадаю в аварию. Но надо отдать моим родным должное, они не рассердились, когда несколько часов спустя я сообщил им, что возвращаюсь в Формулу-1, возвращаюсь в команду Эдди Джордана.

- Что ж, вы, наверное, поставили рекорд, уйдя и вернувшись в "большой цирк" всего за пару часов. Потрясающая скорость! И как вам понравилось в Jordan после 11-летней разлуки с этой командой?
- О, я счастлив! Эдди буквально воскресил меня. Он дал мне новый шанс, и я постараюсь использовать его на все сто. В конце карьеры, конечно, нелегко менять команду по ходу сезона, к тому же у меня еще не было подобного опыта. Если я и переходил из команды в команду, то делал это в межсезонье, и у меня всегда было время на адаптацию. Здесь же мне приходилось использовать каждую свободную секунду, чтобы побольше узнать о машине и команде, ведь счет времени шел уже не на месяцы и недели, а на дни и даже часы. Но в Jordan великолепный коллектив, Эдди - отличный парень, так что освоиться мне было не так уж сложно.

- А как насчет техники, ведь вы тормозите правой ногой, в то время как Френтцен и Трулли, под которых проектировался EJ11, нажимают на тормоз левой?
- Это действительно была большая проблема, поскольку я отдаю предпочтение левой ноге только в одном случае - когда вылезаю из ванной. Но инженеры переставили педали так, чтобы мне было удобно нажимать на тормоз правой, так что теперь все в порядке.

- На Prost у вас не было усилителя рулевого управления, на Jordan такая система есть. Насколько она облегчает жизнь пилота?
- Значительно! Когда я выступал в Benetton, у нас был усилитель, но тогда это была довольно примитивная система. В Jordan же она доведена до ума, и ездить с ней одно удовольствие. Это экономит вам массу сил, вы уже не думаете о том, как крепко нужно держать руль и можете сосредоточиться только на управлении.

- Не могли бы вы детально сравнить два автомобиля, на которых вам довелось выступать в этом году?
- Мог бы, но не хочу. Знаете, у нас есть некая этика в таких вещах, и я бы не хотел обсуждать с журналистами машины, резину и моторы. У каждой команды свои секреты.

- Хорошо, не хотите о машинах, давайте поговорим о людях. Например, о Ярно Трулли!
- С Трулли я познакомился еще до его дебюта в Формуле-1. Я тогда выступал за Benetton, а он ездил в нашей юниорской команде в Ф-3000 и иногда тестировал машину Формулы-1. С тех пор мы несколько раз ужинали вместе, иногда заходили в кафе. Он хороший парень.

- А как насчет ваших отношений с Эдди Джорданом? Ведь очень многие в Ф-1 не ладят с ним из-за его грубости и взрывного характера!
- Ну, не знаю, я могу говорить только за себя! Я всегда уважал Эдди Джордана. Да и как же иначе: в 1989 году он помог мне заключить контракт с Tyrrell, потом несколько раз приглашал в свою команду Ф-1, но я отказывался. На этот же раз мы договорились за два дня. К тому же мы давно дружим семьями: моя дочь жила у него в гостях, когда учила английский, а его дочь гостила у нас, совершенствуя свой французский. Кстати, когда в августе я впервые приехал на завод Jordan в Сильверстоуне, я встретил там двух механиков, которые работали в команде еще в те времена, когда я выступал за нее в Формуле-3000. На стене их мастерской, среди множества фотографий была и моя, с машиной Ф-3, а на ней моя надпись: "Прощайте”. Я взял ручку и дописал: "Привет, ребята, я вернулся!”

- Ваши планы на будущее? Вы бы хотели остаться в следующем году в Jordan?
- Когда находишься в моей ситуации, надо радоваться тому, что у тебя есть сейчас, поэтому я не слишком переживаю о будущем. Это не значит, что оно меня не волнует. Просто сейчас я сосредоточен на том, чтобы достойно завершить этот сезон. Если я смогу это сделать, возможно, получу еще один шанс и останусь в команде еще на год. В любом случае, сейчас я не пытаюсь найти себе место в другой команде. Я хочу остаться в Jordan. Конечно, я знаю, что мне скоро надо будет уходить из гонок, но мне кажется, что для "старой клячи" я езжу очень даже неплохо.

- Что вы будете делать после ухода из Ф-1?
- Первое, что мне приходит в голову, это семья, которой я хотел бы посвящать больше времени. Что же касается всего остального, работы, то я еще не думал об этом. Пока я получаю удовольствие от гонок, а там посмотрим.

- У вас есть любимые трассы?
- Да, и одна из них - в Монако. Это фантастика, ехать по обычным улицам, полным народа. Именно здесь вы по-настоящему ощущаете скорость, поскольку, когда вы несетесь на 350 километрах в час где-нибудь в Монце или Хоккенхайме, вы видите только деревья и разноцветные трибуны, которые мелькают перед вами как в калейдоскопе. В Монако же все по-иному. Там вы можете просто высунуть руку из кокпита и прикоснуться к болельщикам, которые стоят буквально вплотную к трассе. Фантастика!

- Жан, как вы относитесь к тому, что случилось перед гонкой в Монце, когда гонщики пытались договориться не обгонять друг друга в первых двух поворотах?
- Я не вижу проблемы, почему бы в полуторачасовой гонке нам не проявить осторожность в первые 30 секунд. Все пилоты были согласны с этим, кроме Вильнева, но это только его дело и в отказе Жака не было ничего криминального. Когда же такие люди, как Бриаторе, начинают запугивать своих гонщиков и навязывать им свою волю, это свинство и неуважение к пилотам. Я знаю, что говорю, ведь я работал с ним и могу сказать, что это худший человек, которого я встретил в Формуле-1 за все 12 лет, что я здесь. По сути, наш договор сорвался только из-за него.

- Возможно, это неприятный вопрос, но как складываются ваши отношения с Аленом, вы общались с ним после того, как покинули команду?
- Да, в Монце.

- Ну и как?
- Нормально.

- Вы остались друзьями?
- Конечно.

- Индианаполис для вас - 200-я гонке в Ф-1. Вы стали пятым пилотом в так называемом Клубе 200. Это что-нибудь значит для вас?
- Это не бог весть какое достижение, хотя, конечно, приятно. Но когда вы работаете, вы не думаете о таких вещах. Я много повидал за эти две сотни Гран При, и не всегда только хорошее.

- Жан, вы в Формуле-1 уже более 12 лет, как изменились гонки за эти годы? Стали ли они лучше или хуже?
- Не знаю, сложно сказать, в чем-то Ф-1 стала лучше, в чем-то хуже, но она изменилась, это бесспорно. Прежде всего, заметно выросли две вещи: технология и безопасность. А вот обгонять стало намного сложнее, из-за чего гонки немного потеряли в зрелищности.

- А как вы сами изменились за эти 12 лет?
- Ну, у меня появилось больше седых волос и болей в руках и коленях, а в остальном я прежний.

- Вам довелось поездить в разных командах практически всех стран, представленных в Ф-1. Могли бы вы сравнить организацию дел, скажем, в британских и французских или итальянских "конюшнях”?
- Это не так просто, но, думаю, английские команды все-таки лучше организованы в том, что касается работы, да и вообще.

- Вы сожалеете о чем-нибудь из того, что вы сделали не так за годы в Ф-1? Например, что летом 1990 года решили перейти в итальянскую Ferrari, а не в английский Williams, который тоже предлагал вам контракт?
- Знаете, сейчас конечно легко рассуждать о моих ошибках, о том, что было бы, если бы я выбрал не одну команду, а другую, но ведь ничего нельзя знать заранее и нечего потом убиваться об утраченных возможностях. Лично я, несмотря ни на что, очень доволен своей карьерой.

Интервью взяли Томе Арсовски и Владимир Маккавеев