Без крыльев

Йохен Риндт погиб во время тренировки перед Гран При Италии 1970 года. Тогда его Lotus 72 выехал на трассу без антикрыльев - решение, которое Джон Майлс, в то время товарищ Йохена по команде, посчитал весьма сомнительным. Вот его рассказ...

Сгущались сумерки. В четверг 3 сентября 1970 года самолет, вылетевший из Лондона рейсом 062, коснулся полосы миланского аэропорта. Было душно и влажно, как, кажется, всегда в Италии. Я оглянулся. В мертвенном свете кабины командир и второй пилот заполняли бортовой журнал. Они поспеют домой к позднему ужину, счастливцы.
Йохен находился в приподнятом настроении. Он с большим отрывом лидировал в чемпионате. Никогда еще австриец не был столь уверен в себе. Фантастическая серия побед началась в Монако, где он выиграл на Lotus 49C. А затем появился Lotus 72… На нем Йохен победил в Зандвоорте, Клермон-Феране, Брэндс-Хэтч и Хоккенхайме. Со стороны Риндт казался непобедимым.

Но эта видимость была обманчивой. Я чувствовал, что поломок слишком много. Постоянные переделки и доработки - плюс к этому команда готовила третий автомобиль для Эмерсона Фиттипальди, - все это приводило к лихорадочной суете и недостатку времени для отдыха механиков. По мне, обстановка в нашей команде отличалась от того, как работали вокруг. Интуиция подсказывала, что в этот уикэнд дела могут пойти не столь хорошо.

ИЗНАЧАЛЬНО КОНСТРУКЦИЯ Lotus 72 имела три дефекта: совершенно лишнее антиклевковое устройство, из-за которого возникала мгновенная блокировка тормозов; в равной степени лишнее устройство, предотвращающее «вздыбливание» носа, которое ухудшало сцепление с трассой; и паксолиновую теплоизоляцию, которая должна была предотвратить перегрев карданных шарниров от раскаленных тормозов. Как только оба «антиустройства» были сняты, а в прокладках вместо плавящегося паксолина стали применять другой, более теплостойкий материал - все сразу наладилось. Ведь очень многое в этом автомобиле было сделано правильно.
Но как же он был ненадежен! Мы все, казалось, только и заняты были тем, что собирали развалившиеся детали и укрепляли слабые места в конструкции. Кроме того, лично мне массу проблем доставлял двигатель (позже выяснилось, что это был дефект системы смазки). А за две недели до Монцы, на Остеррайхринге, на моем автомобиле сломалась полуось, соединяющая переднее колесо с тормозным диском, чуть не отправив меня в деревья на встречу с Создателем. Жуткая тряска заставила меня осторожничать в поворотах. Внезапно на торможении автомобиль понесло поперек трассы, закрутило и выбросило вправо - в поворот. Тогда ангел-хранитель спас меня. Но почти всякий раз, как я садился в 72/1, либо взрывался двигатель, либо ломалось что-то еще.

Я ЗАКАЗАЛ СЕБЕ тихий номер с окнами во двор в отеле De Ville, однако, как я и ожидал, засыпать пришлось, наблюдая отблески света фар на потолке и прислушиваясь к гонкам ночных мотоциклистов. Это был трагический сезон. В ту ночь я думал о Брюсе Мак-Ларене, Поле Хаукинсе и Пирсе Каридже. В Зандвоорте Пирс обогнал меня как раз перед тем, как попасть в аварию. И вот я в Монце: борьба здесь яростна, а тифози - неистовы. Я не любил Монцу. Это автогонки, а не сцены из фильма про гладиаторов. Между этими вещами должна быть разница. Но здесь ее не было.

Утро пятницы. В отеле De Ville замечательная люстра в столовой, все обито деревом. Я не видел Йохена за завтраком. Путь до автодрома по аллеям Королевского парка я проделал один. У входа в паддок уже толпились тифози. Некоторые пытались перелезть через ограду, руки одного из них были в крови.
Говорят, что большинство летных происшествий начинается задолго до того, как самолет отрывается от земли. Грузовика Gold Leaf Team Lotus нигде не было видно. Не нашел я ни главного механика Гордона Хакла, ни Дейва Симза по кличке Носатый, ни Эдди Денниса, ни других руководителей команды. Все остальные готовились к тренировке. Грэм Хилл и Роб Уокер уже обкатали на этой неделе свой частный Lotus 72 в Монце. Я обратил внимание на аэродинамическую настройку их автомобиля; переднее крыло плоское, средняя секция трехэлементного заднего крыла снята, а верхняя и нижняя установлены почти параллельно дороге.
Наш грузовик появился в паддоке незадолго до начала первой тренировки. Люди были в дороге почти 48 часов. Они выглядели разбитыми. После Австрии им пришлось не только хорошенько поработать над модернизацией автомобилей, но и собрать третий 72-й для Эмерсона. Ребята долго не могли приладить зеркала, потом возились с сиденьем Эмерсона и заправляли автомобили. «Веселенький способ выиграть чемпионат мира», - присвистнул Фил Кер, менеджер McLaren, проходя мимо.
А меня вызвали в медицинский центр. Обычная итальянская чепуха: гонщик должен стать на одну ногу, вытянуть руки, закрыть глаза и стоять прямо. Никогда не мог понять, зачем это нужно. Полная ерунда.

ЙОХЕН БЫЛ В ХОРОШЕМ настроении. Он знал, что этот чемпионат - его. Нина, жена Йохена, была с ним, как обычно. Со стороны казалось, что Риндт всегда куда-то спешит. Он рвался в бой. Ненавидел тесты. Я любил их. Чем больше тестов, тем лучше. Хорошо испытанный автомобиль быстр и не столь опасен.
Йохен и я выехали поздно и с результатом не быстрее 1’28 оказались среди аутсайдеров после первой тренировки. Лучшим был Жаки Икс на Ferrari – 1’24.6. Его товарищ по команде Клей Регаццони, а также Джеки Стюарт, впервые выехавший на Tyrrell 001, показали время в районе 1’25. Действительно страшные вещи начались после полудня.
Как и Йохен, я работал над увеличением скорости на прямых и пришел к более или менее той же аэродинамической настройке, что и Грэм. Оставалось приблизительно полчаса. Ferrari откатала здесь на тестах сотни километров: Икс и Регаццони стабильно показывали результаты в пределах 1’25. Мы отставали на 2 секунды. Йохен бушевал в глубине боксов, требуя кардинально увеличить скорость на прямых. В прошлом году он почти выиграл здесь гонку на Lotus 49 со снятыми крыльями. И теперь Йохен очень настойчиво просил сделать то же самое. «Я уверен, - говорил Риндт Эдди Деннису, своему механику, - это единственный способ увеличить скорость».
Я терял много времени во втором повороте Lesmo, потому что выход из него не был виден. После Lesmo автомобиль вылетает в скоростной поворот Ascari (теперь здесь «эска») и дальше на очень длинную прямую, ведущую к Parabolica, и от скорости выхода здесь зависело очень многое. Именно в этом месте - шли уже последние полчаса тренировок - я увидел в зеркалах Йохена. Что-то изменилось в поведении его автомобиля. Я слегка притормозил. Он обошел меня за мостом Pista de Alta Velocita. Когда его автомобиль прошел рядом, не было обычного шума, дыма и сотрясающих шлем вихрей. Чтоб мне провалиться! Крыльев не было! В Ascari его Lotus выглядел страшно - его мотало из стороны в сторону по всей ширине полотна, его заносило даже на асфальт юниорского кольца, где оно пересекалось с трассой Гран При.
Он слегка оторвался, но я нагнал его в зоне торможения, - обычно у меня такого не получалось. На этом, или на следующем, круге он выжал из своего автомобиля все и показал 1’25.7. Мы оба поехали в боксы. Без антикрыльев Йохену удалось «раскрутить» мотор на 600-700 оборотов больше, чем мне. Теперь ему нужна была пятая передача на скорости 320 км/ч, чтобы наилучшим образом использовать 10 500 об/мин специальной сверхбыстроходной версии двигателя DFV, которая будет установлена в субботу.
Один только вид автомобиля Йохена на трассе укрепил мое намерение оставить крылья на своей машине. Здесь последовал незабываемый для меня разговор. Еще до того, как я успел что-то сказать, пришел приказ: «Снять крылья с автомобиля Джона!»
«Скажите Колину, что я пока не хочу этого делать», - попросил я. Ответ пришел категорический: «Снять крылья!»
В подобных ситуациях во мне всегда начинает работать инстинкт. «Самый медленный способ - самый быстрый», - это была любимая поговорка Джеки Стюарта.
У меня не было ни малейшего представления о том, чего можно было ждать. Даже при наличии прижимной силы мой автомобиль вел себя очень нервно в первом повороте, правом вираже Curva Grande. Я проехал один круг. Автомобиль был неуправляемым без прижимной силы. Задние колеса выскальзывали из-под меня посреди Curva Grande и Lesmo. Сцепления, казалось, не было вовсе. В первый раз в своей жизни я испугался за рулем гоночного автомобиля.
Тренировка закончилась. Йохен и я оказались 6-м и 11-м соответственно. Эмерсон был не быстрее 1’28. К тому же он не сумел затормозить в конце прямой и не удержал свой новенький 72-й на трассе, перелетев через насыпь. Еще одна неприятность. В те дни весь штат Lotus составлял 12 человек. О командных моторхоумах в те времена и не слыхивали. Совещания проводились прямо в фургоне.
«Единственный способ добиться улучшения - это снять антикрылья, - Колин сказал то, что я меньше всего хотел услышать. - Мы и без них сумеем настроить машины».
«Да, но на это нужно время», - возразил я.
«Ты поедешь завтра без крыльев».
«Я не хочу!»
«Ты сделаешь это».
На этом разговор закончился. Мне стало слегка не по себе. Раздор с человеком, который сделал так много, чтобы я добился успеха в автоспорте, выбил меня из колеи. Я вдруг понял, что мои дни в Lotus сочтены.
Йохен был очень доволен. Наверное, он считал, что в течение часа можно настроить автомобиль без крыльев, или был уверен, что справится с управлением такой нестабильной машины. Мне риск казался слишком большим. Мы не имели ни малейшего понятия о поведении этого автомобиля без крыльев. Мне не нравилась подобная поспешность в принятии решения.
Я составил с Дэйвом список необходимых работ: установка сиденья, передаточных отношений и так далее. Я сказал, что хотел бы оставить крылья, но особых надежд на этот счет не питал. Я вернулся, с трудом пробиваясь через толпу, в гостиницу, провел еще одну беспокойную ночь и утром за завтраком сел за столик вместе с Йохеном и Питером Гетиным. Мы обсуждали крылья. Стюарт с самого начала был очень быстр без них. Я был уверен, что он уже тренировался здесь на этой неделе. Все остальные гонщики использовали прижимную силу. «С тобой все будет в порядке, Джон», - сказал Йохен. Я сомневался в этом. Я предпочел бы действовать по-своему.
В субботу порядка в команде было больше. Крыльев на моем автомобиле, конечно, не было: «Извини, Джон, но Старик приказал мне сделать это». Я больше не распоряжался своей судьбой.
Это было прекрасное солнечное утро. Йохен ринулся на трассу, как только началась тренировка. Дэйв все еще заправлял мой автомобиль, долго возился с клапаном топливной системы. Он хорошо поработал над установкой сиденья. Через 10 минут я, чувствуя себя под ремнями очень комфортно, но проклиная свою судьбу, направил автомобиль к выезду из паддока.

Двигатели DFV очень здорово тарахтели. Едва отъехав, я вдруг осознал, что не слышу рева двигателей. Только легкий рокот машин, возвращающихся в боксы. Странная тишина опустилась на Монцу. Внезапно прямо передо мной выросли из толпы Колин, его главный конструктор Морис Филлипп и Дик Скаммелл. Первым заговорил Колин: «Йохен попал в аварию. Не можешь ли ты проехать круг и посмотреть, что там случилось?»
Господи! Какая нелепость! Что мне было делать? Больше всего мне хотелось в этот момент оказаться где-нибудь подальше отсюда. Я почувствовал облегчение, когда судьи не выпустили меня на трассу. Между тем Берни Экклстоун (в то время - менеджер Риндта) уже мчался во весь опор к Parabolica в сопровождении Эдди Денниса. Когда они добрались до места аварии, Риндта уже вынули из автомобиля. Один из маршалов сделал жест, означавший самое худшее: его дух отлетел в небеса. Эдди поднял кусок раскаленного тормозного диска - и тут же бросил. Затем он подобрал ботинок и шлем Йохена. Нос автомобиля практически отсутствовал. Машину занесло влево, ударило о барьер и протащило вдоль него. При ударе тело гонщика так глубоко ушло внутрь кабины, что пряжка поясного ремня оказалась на уровне шеи.
Все ждали. Даже тифози притихли. Еще одна катастрофа Lotus в Монце, в месте, где арестовывают автомобили и преследуют людей в судебном порядке. Когда обломки привезли в боксы, появились Грэм и Роб Уокер. Вместе со мной и Диком Скаммеллом они зашли в гараж, оставив его дверь открытой настолько, чтобы немного света проникало внутрь. Нос автомобиля представлял собой сплошное месиво, - почти ничего не осталось.
«Давайте посмотрим правде в глаза: он мертв», - сказал Дик. Он уже знал это, поскольку видел, как Йохена переносили в «скорую помощь». Я был потрясен и слегка взвинчен, как если бы играл в русскую рулетку и остался жив. Иногда Грэм очень помогал мне. Я думаю, мы оба придерживались разумного подхода к автогонкам. Но здесь, в пыльном полумраке гаража, я услышал, как он несколько отрешенно спросил Роба, когда возобновят тренировки.
Разумеется, для Lotus в Монце все было кончено. В пять часов мы уже знали точно, что Риндт мертв и что четыре 72-х сняты с гонки. Я вернулся в отель и увидел убитую горем Нину Риндт, которую утешали ее отец Курт Линкольн и Элен Стюарт. Я должен был сказать что-то, но не смог. В тот вечер, в другой гостинице, я поужинал с Эмерсоном и его семьей, потом позвонил Крис, своей жене, и отправился спать.
Каридж, Мак-Ларен и теперь - Йохен. А ведь было еще несколько других, менее известных гонщиков, погибших приблизительно в то же время. Их жизни для меня столь же важны. Формула-1 - это спорт, о котором я мечтал с самого детства, но теперь я почувствовал, что моя любовь стала отдавать горечью.

МЫ НИКОГДА НЕ УЗНАЕМ наверняка, что случилось. Правая передняя полуось сломалась. Однако характер разрушения заставляет предполагать, что поломка стала результатом удара об отбойник. Разрушение от кручения означало бы, что поломка могла произойти во время торможения: это должно было бросить автомобиль влево точно так же, как в Австрии мой автомобиль бросило вправо.
Дэнни Хьюм сообщил, что автомобиль Йохена слегка вильнул перед тем, как его понесло влево. Шок от внезапной поломки мог заставить Йохена попытаться сделать что-то с помощью руля и тормозов, за долю секунды до того, как нажать на педаль тормоза изо всей силы, невзирая на последствия. Йохен выехал на трассу на новых шинах. Кроме того, он поставил новые тормозные накладки. Согласно некоторым данным, тормозной баланс не был изменен, чтобы скомпенсировать уменьшившееся сцепление задних колес. Так что, возможно, его просто-напросто занесло при торможении. В команде рассказывали даже историю, будто Йохену советовали не садиться в Lotus 72 без крыльев, поскольку я сообщил, что машина при этом становится нестабильной.

Много чего может случиться с гоночным автомобилем. Лично я думаю, что это была поломка. Я не могу себе представить, чтобы Йохен до такой степени потерял контроль над машиной, невзирая ни на какую аэродинамику. В день гонок я вместе с Берни Экклстоуном отправился на автобусе в миланский аэропорт. Он был очень зол и расстроен. Он явно намеревался призвать кого-нибудь к ответу.
Приблизительно через неделю компания, в состав которой входили менеджер команды Питер Уорр и конструктор Морис Филлипп, замаскировавшийся под механика, сняли не интересовавший следствие двигатель с разбитого автомобиля Риндта. Этот агрегат был впоследствии установлен на Lotus Эмерсона и спустя месяц выиграл Гран При США.
Где-то в эти дни я встретился с Колином Чэпменом. Конечно, он был очень подавлен и сказал мне, что команда намерена пропустить Гран При Канады, чтобы иметь время для реорганизации. Я получил разрешение поехать поснимать гонку в Ле-Мане. Через две недели мне позвонил Питер Уорр и сказал, что вместо меня взяли Рейне Визелля. Помнится, тогда меня это очень обидело, но сегодня я думаю, что Колин был прав. Команде нужны были свежие лица, и доверять мне он уже не мог. В Уоткинс-Глен Эмерсон и Рейне проделали фантастическую работу и заняли первое и третье места. Lotus 72 начал возвращать долги.
В тот же уик-энд я принял одно из лучших решений в своей жизни: отклонил приглашение сесть за руль Lotus 70 в гонке Формулы-5000 в Брэндс-Хэтч. Вместо меня поехал Аллен Роллинсон. Автомобиль развалился пополам, вылетев в конце прямой перед поворотом Хоторна!
Что касается Lotus 72 Йохена Риндта, то, по слухам, он находится где-то в Швейцарии в частной коллекции. Хотя я надеюсь, что эти обломки попали туда, куда следует - под пресс.

По материалам журнала F1 Racing
с согласия Haymarket Magazines limited