Последняя гонка Лоренцино

Часы пробили час пополудни, когда Марджерит подошла к двери с цифрой 382 на третьем этаже отеля «Де Пари». Они всегда снимали именно этот номер, окна которого выходили на угол Бо-Артс и авеню Княгини Алисы, подальше от гоночной трассы, чтобы Лоренцо мог как следует выспаться в воскресенье перед гонкой, пока асфальт Монте-Карло с раннего утра утюжат машины Ф-3. Марджерит зашла в номер разбудить мужа, но, к ее удивлению, он уже поднялся и, широко улыбаясь, стоял посреди комнаты в своем безупречно белом комбинезоне с бутылкой минеральной воды в руке. «Я обязательно выиграю сегодня, только бы мотор не подвел, — Лоренцо поднял сумку со шлемом. — Ты готова, дорогая? Пойдем, мне пора…»

Вроде все, как всегда…

Четверг, 4 мая 1967 года. Было около одиннадцати, когда кроваво-красный Fiat 124 Spyder Бандини въехал на залитые ярким солнцем и уже бурлившие предгоночной лихорадкой улочки Монте-Карло. Добравшись до площади Казино, итальянец припарковал машину у отеля «Де Пари», поднялся в номер и стал ждать жену. Марджерит летела самолетом до Ниццы, а оттуда до Монако добиралась автобусом. Обедать они отправились в «Асторию», небольшой уютный ресторанчик на авеню Сен-Мишель. Все пять лет, что Лоренцо участвовал в гонках в княжестве, они обязательно приходили сюда. На этот раз, правда, времени в их распоряжении было не очень много, поэтому Бандини заказал только бифштекс с кровью, овощи да попросил официанта поторопиться. Скоро должна была начаться тренировка, а Бандини хотел, как обычно, явиться в боксы немного пораньше, чтобы поздороваться с механиками и посмотреть, как они работают. Он любил наблюдать за работой команды. Это успокаивало его.
Можно сказать, что вся карьера и большая часть жизни Бандини были связаны с одной «конюшней» — Ferrari, где он провел шесть последних сезонов. Лоренцо родился в небольшом ливийском городке Киренаика в Северной Африке, а затем вместе с родителями переехал на историческую родину — в Италию. Поселились они в Милане. Когда Бандини исполнилось пятнадцать, умер отец. Чтобы прокормить семью, Лоренцо устроился работать механиком в автосервис синьора Фрееди и… влюбился в его дочь. Открытый, честный и легкий в общении, Лоренцо импонировал своему будущему тестю, и тот не особо возражал против ухаживаний за его дочерью. Он же помог Лоренцо начать карьеру автогонщика. В 1958 году на одолженной у тестя Lancia Appia Zagato Бандини выиграл в своем классе «Милле Милья», и пересел за руль Volpini Формулы-Junior. За два следующих сезона он выиграл Гран При Свободы на Кубе, домашний ГП Пескары, и в первый год нового десятилетия оказался за рулем Cooper Ф-1, принадлежавшего частной «конюшне» Scuderia Centro Sud. И тут же занял третье место в По. В результате уже следующей весной Бандини пригласили в команду из Маранелло.
На протяжении многих лет в дни Гран При Ferrari использовала в качестве временной базы гаражи FIAT на восточной окраине княжества. Команда начала собираться в Монако еще рано утром в четверг, когда приятель Лоренцо, самый старый механик Scuderia Джулио Борсари, пригнал трейлер с гоночными Ferrari 312/67. К полудню в Монте-Карло прибыли и остальные механики во главе с техническим директором Scuderia Мауро Форгьери. Когда Лоренцо спустился на набережную Альберта I, команда была уже в полной боевой готовности, Бандини оставалось лишь запрыгнуть в кокпит и выехать на трассу. Однако, проехав несколько пробных кругов, Лоренцо вернулся на пит-лейн слегка разочарованным. «Слишком большая недостаточная поворачиваемость», — посетовал итальянец и попросил механиков заново отрегулировать стабилизатор поперечной устойчивости. Как всегда, они немного поспорили с Форгьери по поводу настроек, и Лоренцо вернулся на трассу. Он обожал Монако и обожал гоняться по этому узкому асфальтовому лабиринту. Монако — Бандини был абсолютно убежден в этом — его трасса. На этот раз, правда, из-за проблем с новыми шинами Firestone дела у него не слишком заладились. Сначала Лоренцо едва не разбил машину в шпильке у заправочной станции: на торможении в конце прямой на набережной Ferrari занесло, задние колеса потеряли сцепление с трассой и 12-цилиндровый мотор огласил княжество протяжным воем. Затем уже в другой 180-градусной шпильке у вокзала Бандини зацепил колесом бордюр и повредил покрышку. Но несмотря на все неприятности, Лоренцо чувствовал себя на улицах Монако очень уверенно и однажды даже умудрился помахать рукой жене, которая наблюдала за тренировками у входа в отель «Де Пари». Да и время Бандини — 1’30.4 — оказалось всего на 0,6 с хуже его личного рекорда, установленного год назад на 2,4-литровой Ferrari. Словом, у Лоренцо были все причины быть довольным собой, поэтому вечер они с Марджерит и друзьями по традиции завершили ужином в «Астории». Однако долго не засиживались. Завтра первые тренировки начинались очень рано — в 7.30 утра.

Опасный поворот

Пятница, 5 мая 1967 года. Едва позавтракав, Бандини махнул рукой жене и, вскочив в свой красный Spyder, помчался к гаражам FIAT. Там Лоренцо пересел в гоночный Ferrari и погнал его на пит-лейн. Борсари и Форгьери на буром Fiat поехали следом. Не секрет, что большинство механиков в душе несостоявшиеся гонщики, и, сворачивая с бульвара Луи II на набережную Этаз-Юни, Борсари, сидевший за рулем Fiat, не смог отказать себе в удовольствии на полной скорости бросить машину в быструю «эску» на набережной, за что тут же схлопотал по шапке от Форгьери. «Потише, Джулио! — полушутя предостерег его Мауро. — Ты же знаешь, «Шикана» — самый опасный поворот этой трассы».
Первой гонкой чемпионата мира, которую Бандини провел за рулем алой Ferrari, стал Гран При Монако ’62. Это был его дебют в Монте-Карло, но, едва выехав на трассу, он почувствовал себя на улицах карликового княжества как рыба в воде. Лоренцо раз и навсегда влюбился в эту трассу, и она, похоже, отвечала ему взаимностью. Лишь раз итальянец не смог добраться до финиша — в 64-м на Ferrari полетела коробка передач. В остальных же трех гонках в Монте-Карло он неизменно финишировал на пьедестале: дважды вторым и один раз, в той самой дебютной гонке, — третьим. Наряду с военным аэродромом Цельтвега, где в 1964 году Лоренцо одержал свою единственную победу в Гран При чемпионата мира, Монако стала самой удачной для Бандини трассой мирового первенства. В Монте-Карло итальянец почти всегда опережал своих партнеров по команде. Но при этом на протяжении многих лет он безропотно оставался в итальянской Ferrari на вторых ролях и, как Санчо Панса, служил верным оруженосцем заморским дон кихотам: американцу Хиллу, а потом и англичанину Сертизу. Лоренцо был идеальным вторым номером для Ferrari: открытый и доброжелательный, он был чужд интриг, которыми так славилась во все времена команда из Маранелло, и почти никогда не перечил Коммендаторе. Поэтому лишь зимой 1966 года, когда после крупной ссоры Сертиза с менеджером Эудженио Драгони Энцо выставил чемпиона мира на улицу и взял вместо него новозеландца Криса Амона, Лоренцо наконец вышел на первые роли в Scuderia.
Когда Форгьери и Борсари добрались до пит-лейн, там уже кипела работа. Мак-Ларен, Хилл и Кларк, пропустившие вчерашние тренировки, горели желанием наверстать упущенное. Вслед за ними выехал на трассу и Лоренцо. Гаражный переулок уже наполовину опустел, когда там появилась Марджерит и присоединилась к женам других гонщиков. Салли Каридж, несмотря на царившую на пит-лейн суету и рев машин на трассе, спокойно читала книгу, Бетти Хилл держала в руках секундомер и записывала результаты своего мужа. Марджерит тоже взяла в руки хронометр, однако прошло несколько минут, а Ferrari Бандини все не появлялась. Лишь когда Джим Кларк притормозил у боксов Ferrari, чтобы поговорить с Форгьери, она узнала, что Лоренцо, так и не сумевший приспособиться к новым шинам, ударил автомобиль о лестницу у Казино Сквер, разбил переднюю часть машины и, расстроенный, побрел, прихрамывая, в отель. Лоренцо прекрасно понимал, что для него тренировка на этом закончена.

Шаг от печали до радости

Суббота, 6 мая 1967 года. В субботу утром погода испортилась. С рассвета небо над Монако заволокли густые облака, воздух наполнился сыростью. Княжество утратило на время все свое искрящееся великолепие, а и без того неважное настроение Лоренцо еще больше ухудшилось. Впрочем, на работоспособности итальянца это почти не сказалось: стремясь реабилитироваться за вчерашнее фиаско, они с Форгьери как заведенные работали над настройками, и когда к обеду над Монте-Карло снова засияло солнце, Бандини сумел проехать круг за 1’28.3. Хоть и проиграв 0,7 с Джеку Брэбэму, Лоренцо показал второе время и обеспечил себе место в первом ряду завтрашней гонки.
Утреннюю хмурость Лоренцо как рукой сняло. Когда часа в четыре сияющий и одетый уже в цивильную одежду Бандини вместе с Марджерит, восхитительной в белом костюме от Christian Dior, заглянули на временную базу Scuderia, он не скрывал своей радости, шутил с механиками и возлагал огромные надежды на завтрашнюю гонку.
Лоренцо был уверен: это будет его сезон. Да и большинство специалистов перед началом чемпионата мира 1967 года в один голос называли Бандини в числе двух-трех основных фаворитов. И с каждым днем уверенность в успехе все крепла. С февраля по апрель Лоренцо в паре со своим новым партнером по Ferrari Крисом Амоном выиграл на Ferrari 330Р4 два этапа чемпионата мира спортпрототипов: «24 часа Дайтоны» и
«1000 км Монцы», показал лучшее время на тестах в Ле-Мане и занял второе место в «Гонке чемпионов» в Брэндс-Хэтче. «Он был блестящим пилотом и отличным парнем: очень приятным в общении и всегда готовым прийти на помощь. Лоренцо — один из лучших людей, которых я встречал», — скажет потом о Бандини Крис Амон. Впрочем, почему только Амон? Скорее всего, под этими словами могли бы расписаться все, кто знал Лоренцо.

Чао, Лоренцино

Воскресенье, 7 мая 1967 года. В начале второго дня Лоренцо и Марджерит спустились в холл отеля «Де Пари» и направились к гаражам FIAT. Там Бандини сел за руль своей Ferrari под номером 18 и поехал в порт, в боксы, — говорят, эта короткая обкатка помогала итальянцу расслабиться перед стартом и именно поэтому он всегда лично перегонял свою машину на пит-лейн. Действительно, когда Марджерит снова увидела мужа на стартовой прямой, Лоренцо был совершенно спокоен. «Вокруг него толкались люди, но он абсолютно невозмутимо протирал свои гоночные очки и отвечал на их вопросы. Мне кажется, Лоренцо выглядел вполне обычно, как всегда перед стартом. Я же прохаживалась вокруг, и меня распирала гордость оттого, что я его жена», — вспоминала потом Марджерит. Перед самым стартом Бандини поцеловал жену и улыбнулся: «Джио, — так он ее ласково называл, — сегодня я должен выиграть! Пока, увидимся позже!» «Чао, Лоренцино», — ответила Марджерит, коснулась его головы и отошла в сторону.
Ровно за год до этой гонки, в мае 1966 года здесь же, в Монако снимались первые фрагменты фильма «Большой Приз», в котором Бандини выступал дублером актера, игравшего одну из главных ролей. Обычно гонщики очень суеверны и, если и снимаются в кино, то с большой неохотой выступают дублерами актеров, персонажи которых попадают в катастрофы. Бандини, можно сказать, повезло. Из четырех главных героев «Большого Приза» лишь его персонаж Нино Барлини (фамилию он, кстати, получил именно от Лоренцо) по сценарию избежал аварий. Но жизнь, увы, не кино, хоть порой она очень на него похожа… Когда этим утром Марджерит, закрывая дверь их номера в отеле «Де Пари», провожала взглядом спускавшегося по лестнице мужа, ей почему-то вдруг вспомнилась одна сцена из фильма. «На секунду мне представились холодные стены монакской клиники и жена гонщика, ожидающая известий о состоянии своего разбившего в «эске» на набережной мужа. «Господи, откуда у меня такие мысли? — испугалась я. — Надо надеяться, что сегодня ничего не случится».
Гонка началась для Лоренцо лучше некуда. Выиграв у Брэбэма дуэль в первом повороте, он со старта вышел в лидеры, в то время как мотор на машине трехкратного чемпиона мира с первых метров начал плеваться маслом в шедших позади пилотов. На спуске к отелю «Мирабо» Джека развернуло, австралиец сумел было вернуться в гонку, но ненадолго. В «эске» на набережной его Brabham снова поскользнулся на собственном масле, Блэк Джек сошел с трассы, но на асфальте в «Шикане» осталось приличное масляное пятно, которое судьи кое-как засыпали цементом.
Бандини продержался в лидерах лишь чуть более круга. В отличие от квалификации, с залитым по самую горловину баком его автомобиль держался на трассе не слишком уверенно, и Лоренцо одного за другим пропустил Brabham Хьюмa, BRM Стюарта и Eagle Герни. Затем, правда, двое последних сошли и проигрывавший после четверти дистанции около 15 секунд Бандини бросился в погоню за новозеландцем. Но несмотря на все усилия итальянца, его машина все же шла медленнее Brabham Денниса, который уверенно контролировал ход гонки. Чем ближе был финиш, тем явственнее Лоренцо понимал, что победа уходит от него. Надежда догнать Хьюма таяла с каждым кругом, Лоренцо нервничал, перетормаживал, путал передачи, но от этого лишь отставал еще больше. Перешел ли он в своей сумасшедшей погоне за Brabham ту тонкую грань, за которой риск становится смертельным, или просто эта грань оказалась слишком скользкой из-за разлитого на набережной масла? Ответа на этот вопрос мы уже никогда не узнаем.
На 82-м круге гонки Ferrari Лоренцо не вписалась в «эску» в порту и на полной скорости ударилась в обложенную тюками с соломой причальную тумбу. Это спасло Бандини от падения в море (как это случилось в кино), но уж лучше бы он все-таки упал в залив… От удара на Ferrari оторвались левые колеса, лопнул бензобак, машина перевернулась и вспыхнула.

Эпилог

Гигантские клубы черного дыма поднимались в небо выше самых высоких скал прибрежного княжества. Четыре долгих минуты, показавшиеся Марджерит вечностью, судьи и пожарные тщетно пытались сбить пламя с Ferrari, под которой заживо горел ее муж. Лоренцо был еще жив, но он оказался зажат между асфальтом и перевернутой машиной и не мог самостоятельно выбраться из огня. Потом еще более четверти часа он пролежал на краю трассы, прежде чем на набережную добралась машина «скорой помощи», доставившая обгоревшего на 70% гонщика в больницу Княгини Грейс, холодные стены которой мерещились Марджерит утром.
Три дня спустя, в среду 10 мая 1967 года Лоренцо Бандини умер. Марджерит была у его постели до последней минуты, и она до сих пор не может без содрогания вспоминать той ужасной недели в Монако, что навсегда отняла у нее мужа: «Лоренцо погиб в момент высшего расцвета своей жизни и карьеры. В момент, когда у него, наконец, появилось все, о чем он так долго мечтал и ради чего столько работал. Он был в отличной форме, у него была хорошая машина, поддержка команды, но судьба так и не дала ему возможности всем этим воспользоваться».

Владимир Маккавеев