Интервью с Ф. Уильямсом 2001г.
Сэр Уильямс, в этом году наконец состоялось возвращение Williams на вершину Формулы-1. Ваша команда вновь стала выигрывать гонки. Как вы оцениваете результаты этого чемпионата и чего ждете от следующего сезона?
Мы выиграли в этом году три гонки и за пять этапов до финиша сезона уверенно занимаем третье место в чемпионате. Так что у меня есть все основания быть довольным и результатами, и командой, и особенно нашими мотористами. Но мы, естественно, не останавливаемся, команда очень много работает, улучшая машину, и, надеюсь, в следующем году это поможет нам выступить еще успешней.
Но давайте вернемся на несколько лет назад. Насколько сильно неудачи Williams в конце 90-х годов были связаны с уходом из команды Эдриана Ньюи в начале 1997 года?
Дело было не только в Ньюи, ведь после его ухода мы выиграли еще один чемпионат мира, правда, на автомобиле, сконструированном Эдрианом. Просто команда не может все время находиться на вершине, рано или поздно все равно наступает спад. К тому же в тот период мы столкнулись с целым комплексом проблем: из Формулы-1 ушел Renault, затем Goodyear, мы долго искали хорошего моториста. Однако все эти годы Патрик Хед не сидел сложа руки. Он работал с молодыми конструкторами, которые в будущем могли бы снова вывести Williams на вершину. И в этом году это дало результат. Мы построили хорошую машину и не собираемся останавливаться на достигнутом.
Кто, по-вашему, лучший конструктор в современной Формуле-1?
Ну, это не такой уж сложный вопрос, достаточно посмотреть, чья машина сегодня лидирует в чемпионате и выигрывает гонки.
Как распределяются между вами и мистером Хедом руководящие роли в Williams?
 |
На 80% команда Формулы-1 состоит из инженеров. И все руководство их работой висит на Патрике. Моя работа – это бизнес и командная политика, что, безусловно, тоже очень важно для команды. Мы – два довольно разных, но очень сильных характера, два быка на лугу. Но, как мне кажется, неплохо взаимодействуем друг с другом.
В чем самая приятная часть вашей работы на гонках?
Здесь я живу полной жизнью, решаю массу сложных проблем. Конечно, во время Гран При у меня есть множество привилегий, но каждый день быть в окружении гонок и гоночных машин – для меня это все равно, что находиться в раю.
За те тридцать лет, что вы провели в Формуле-1, за вашу команду выступало много великих пилотов. Кого из них вы считаете лучшим?
Это очень сложный вопрос. Айртон Сенна так и не смог до конца раскрыться в нашей команде, ведь он провел всего лишь две гонки. Третья закончилась для него трагически. Но и за те несколько месяцев, что он успел поработать в Williams, он проявил себя фантастическим и неординарным гонщиком. Ален Прост был очень умным, рассудительным и интеллигентным пилотом. Обычно он выжимал из машины ровно столько, сколько было необходимо для победы, не больше. Джонс, Росберг, Пике и Мэнселл тоже были великолепными гонщиками, они безумно любили скорость. Но, еще раз повторяю, мне сложно их сравнивать. Это были разные времена, разные машины и разные люди.
Williams – одна из самых успешных команд в истории Формулы-1. Что вы чувствуете, когда ваши пилоты поднимаются на высшую ступень пьедестала?
Вы правы, сегодня у нас все еще самый высокий показатель побед в Формуле-1. Мы выигрывали примерно каждую четвертую гонку из тех, в которых стартовали. И каждая победа доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие. Ведь именно ради этого мы и приезжаем на трассу. Но всю нашу радость мы стараемся выплеснуть по дороге домой. А уже следующим утром начинаем готовиться к новому Гран При. Даже если мы выиграли гонку, лидируя от старта до финиша, мы все равно ищем пути для самосовершенствования. В Формуле-1 по-другому нельзя.
Вы сильно нервничаете, когда на старте гаснут красные огни светофора и ваши машины срываются с мест?
Не очень. Разве что в Монако, не знаю, почему, но там приходишь в волнение от одной только атмосферы старта. На остальных же гонках я довольно спокоен.
Что для вас самое сложное в работе?
Не знаю, возможно, то, что я не очень хорошо разбираюсь в технике. Иногда в разговоре с Патриком или пилотами я ловлю себя на мысли, что не так уж и много знаю о том, что делают мои гонщики и инженеры.
У вас довольно широкий круг интересов: в молодости вы были неплохим марафонцем, долгие годы активно интересуетесь военной историей. А что привело вас в автогонки?
Скорость, скорость и больше ничего! Когда-то я был просто очарован ею и пронес эту любовь через всю жизнь. История же и особенно военная история – это действительно очень интересно. Она многому учит, помогает лучше понимать не только прошлое, но и настоящее и, возможно, даже будущее. Дает возможность узнать много нового о разных странах, в том числе и о России, ведь у нее очень богатая история.
Вы бывали в России? Что думаете о нашей стране и о планах организации у нас Гран При Формулы-1?
Я несколько раз был проездом в московском международном аэропорту. Россия – очень красивая и большая страна. И я считаю, что Гитлер и Наполеон были дураками, раз сунулись в Россию. Такую великую страну невозможно победить.
Что же касается Гран При России, то я думаю, что у вас, как и по всему миру, Формулой-1 интересуется очень много людей и они, конечно же, мечтают увидеть гонку чемпионата мира. Кроме того, российский этап может стать первым шагом на пути интеграции вашей страны в Формулу-1, а нам поможет лучше понять Россию. Ведь для большинства из нас люди с Востока все еще остаются людьми из другого мира. Кстати, как дела у вашего бывшего президента? По-моему, он много болел и очень скверно выглядел, прежде чем уйти в отставку.
У него все в порядке. После того как Ельцин отошел от дел, он живет под Москвой и выглядит гораздо лучше.
Что ж, я рад за него и надеюсь, что у вас скоро появится своя трасса и свой Гран При. До встречи в России!
Интервью взяли Владимир Маккавеев и Вадим Устинов
Журнал "Формула-1" октябрь, 2001
