Горячий финский парень

История первая
24 декабря 1989 года, канун Рождества. Эспо, маленький городок за северной окраиной Хельсинки. Зима, мороз, снег. Пронизывающий ветер дует с такой силой, что, кажется, вот-вот сорвет с места стоящую поодаль от дома небольшую постройку, в которую забежал 10-летний белобрысый паренек. Обратно к дому он бежит, уже успев закоченеть и на ходу натягивая штаны. "Ну что, Кими, малыш, ничего там себе не отморозил?” – добродушно посмеивается отец, одной рукой потрепав сына за раскрасневшуюся на холоде щеку, а другой шлепнув его по "мягкому месту”. "Нет, пап, все о’кей”, – отвечает тот как ни в чем не бывало. "А то, может быть, ну его, этот картинг, пустим лучше эти деньги на капитальный ремонт дома, перенесем туалет с улицы внутрь, в тепло, и не будешь больше морозить свою задницу, а, Кими, сынок?” – не унимается отец. "Ничего, пап, я потерплю, – твердо возражает Кими и добавляет уже с

легкой усмешкой и в характерном для его родных мест "соленом” стиле, подыгрывая отцу: – Я готов сколько угодно морозить свою задницу, лишь бы у меня была возможность усаживать ее в карт и гоняться по трассе. Ты же знаешь, как мне это нравится!..”
Такое вот "трудное” детство было у "вундеркинда” Формулы-1 Кими Райкконена. В таких, прямо скажем, суровых условиях формировался и закалялся его характер.

История вторая
4 марта 2001 года, Мельбурн. Первый этап ЧМ 2001 года. Первый Гран При в карьере Кими. Обычные для новичка в такой ситуации симптомы – легкая паника, нервная дрожь, расстройство аппетита и т.п.? Нет, Кими совершенно спокоен. Если бы в Финляндии водились слоны, то можно было бы сказать, спокоен, как финский слон. Он плотно обедает макаронами с соусом, беспечно болтает с Микой в ходе парада гонщиков, а затем отправляется… вздремнуть. Всего за четверть часа до открытия пит-лейн, то есть до выезда машин на старт, он все еще остается в командном моторхоуме. Предположив, что юный новичок, быть может, скован ужасом перед предстоящим испытанием и лежит в кровати в холодном поту, менеджер команды Бет Цендер решает пойти привести его в чувство и подбодрить.
Однако Кими просто крепко и совершенно мирно спит. Цендер пытается разбудить его, но это оказывается на удивление нелегко. "Эй, Кими”, – зовет он. Никакой реакции. "Эй, Кими, проснись!” – уже кричит менеджер. Молодой финн, наконец, продирает глаза, но с явной неохотой. "Что? Что-то случилось?” – бормочет он, явно не понимая, из-за чего такая суета. "Вставай скорее! Через пятнадцать минут ты уже должен сидеть в машине!” – взволнованно сообщает менеджер. Уходит он совершенно обескураженный, оставляя своего подопечного все еще сладко позевывающим в горизонтальном положении. Ни дать ни взять – самый обычный подросток, любящий подольше поваляться в кровати.
Спустя всего полтора часа этот "обычный парень”, лишь на старте замешкавшись из-за пробуксовки, непринужденно стал обходить опытнейшего Жана Алези, "вундеркинда” Ф-1 прошлого сезона Дженсона Баттона, бойца Джанкарло Физикеллу и… в итоге заработал свое первое очко в Формуле-1.

История третья

24 июня 2001 года, Нюрбургринг. Утро перед Гран При Европы. Кими завтракает за столиком в моторхоуме Sauber в компании своей симпатичной подруги. Парочка о чем-то нежно воркует, оба постоянно улыбаются. За соседним столиком – автор этих строк в ожидании назначенного интервью с молодым финским гонщиком. Покончив с завтраком, он с видимым сожалением покидает свою возлюбленную и со стаканом ананасового сока пересаживается, не демонстрируя никакой радости по поводу предстоящей беседы с журналистом. Дальше – хуже. Беседа явно не клеится. Возникает ощущение, что говоришь с Бивисом & Баттхедом в одном лице. На все вопросы Кими отвечает односложно и неэмоционально, с невероятно кислой физиономией, зевая, глядя куда-то в сторону и вообще всем своим видом показывая, что происходящее – не более чем досадная обязанность. Чувствуешь себя назойливой мухой. Пресс-секретарь команды нервно кусает губы. Спустя полчаса, выжав из этого не в меру "горячего” финского парня максимум возможного и подвигнув его даже на небольшую "фотосессию”, уступаю место за столиком ждущему своей очереди английскому коллеге. Пусть теперь он подвергается "пытке Райкконеном”.
Задержавшись еще на некоторое время в моторхоуме Sauber, слышу абсолютно такой же диалог, но теперь уже со стороны. Англичанин старается вовсю, изощряется, задавая детальные, мудреные вопросы, например: "Как вам удается с такой легкостью с первого же раза проходить совершенно незнакомые повороты? Вы тренируетесь с помощью компьютерных игр, как Жак Вильнев и некоторые другие гонщики?” И в ответ получает короткое и невнятное: "Нет”. "Ну, хорошо. Возьмем, к примеру, Монако. В этом году вы проехали по этой трассе впервые, не считая одного "ознакомительного” круга на мотороллере, но уже второй ваш быстрый круг в квалификации был действительно быстрым. Не так ли?” – не унимается настойчивый журналист. Ответ: "Ну да”. "Что же помогает вам в такой ситуации? На чем при прохождении незнакомого вам поворота – например, такого сложного, как "Бассейн” – сконцентрировано ваше внимание: на точке торможения? на бордюрах? на апексе? на выходе?..” – отчаянно подсказывает англичанин, готовый уже, кажется, порвать невозмутимого финна на клочки, и слышит вовсе не то, на что рассчитывал: "Э-э-э… Не знаю. А поворот этот – вовсе не сложный. В Монако вообще нет сложных поворотов”. И так далее…
Спустя некоторое время сталкиваемся с англичанином в пресс-центре. С лицом человека, потерявшего последнюю веру в людей, он доверительно спрашивает: "Прости, Борис, но тебе не хотелось дать Райкконену по морде, когда он зевал и ковырял в носу вместо того, чтобы по-человечески отвечать на вопросы?!” "Да ладно, – отвечаю. – Работа ведь такая…” "А мне очень хотелось. Еле сдержался!” – признается англичанин, глядя куда-то потухшим взором…
В результате пришлось применять ту же тактику, что обычно и в общении с Микой Хаккиненом: вытягивать из Кими буквально по крупицам и собирать "в кучку” информацию в течение всего чемпионата, пользуясь случаями, когда в нем вдруг ненадолго просыпалась разговорчивость.
Кстати, как утверждал в свое время его земляк-предшественник Джей Джей Лехто (в 1993–1994 годах также, кстати, выступавший за Sauber), финны бывают двух типов: "породистые” и "дворняги”. "Порода”, по "теории Лехто” определяется чистотой финских кровей: никаких там соседей по Скандинавии – норвежцев, датчан и прочих разных шведов! Характер "породистого” финна – это предельная сосредоточенность на выполняемом деле и ледяное спокойствие даже в самых экстремальных ситуациях. Согласно этому определению Кими Райкконен, как и его непосредственный предшественник в Ф-1 и в McLaren Мика Хаккинен, – самый настоящий "породистый” финн. Из равновесия его не может вывести ничто. Насколько научна "теория Лехто”, судить генетикам и этнографам, но, по крайней мере, она проясняет все три рассказанные выше истории и характер их героя. Он был рожден водить гоночную машину, а не рассуждать об этом.

Из яслей – в князи

Было время, когда для получения суперлицензии, дающей право выступать в Формуле-1, надо было обладать, например, титулом чемпиона Формулы-3. Это обеспечивало попадание в Ф-1 действительно сильных гонщиков, но в то же время несправедливо лишало такой возможности не менее способных, но не титулованных спортсменов. Яркий пример – Сандро Наннини, которому не сразу удалось получить суперлицензию, но который затем весьма успешно выступал в Ф-1. В последние же годы стало достаточно просто откатать определенный километраж на тестах перед началом сезона, убедить комиссию FIA, что ты достаточно быстр для Ф-1, не представляешь явной опасности для других гонщиков на трассе и не допускаешь очевидных ляпов, – и можно получать суперлицензию. Именно таким путем пришли в Ф-1 Эстебан Туэро, Гастон Маццакане, Дженсон Баттон. И если последний обладает явно огромным потенциалом, и весь вопрос лишь в том, сможет ли он его реализовать, то в случае с первыми двумя номер явно не удался. Оказалось, что проехать на тестах полную дистанцию ГП на "боевой” скорости, чтобы доказать, что ты не заснешь за рулем, вовсе недостаточно. Но эти парни за своими спинами хотя бы имели опыт выступления в той же Ф-3. Кими Райкконен такого опыта не имел. До первого своего старта в Гран При он провел только 23 гонки в Формуле-Ford и Формуле-Renault, 13 из которых, впрочем, выиграл.
Как он сам образно выразился, машина Ф-1 "на 600 л.с. сильнее всего того, на чем доводилось ездить раньше”. Более того, до своего дебютного Гран При он не был ни на одной гонке Формулы-1 даже в качестве зрителя. Быть может, поэтому, комментируя перед стартом австралийского ГП свои впечатления от происходящего, он равнодушно пожал плечами: "В принципе, для меня это просто очередная гонка. Конечно, она намного длиннее и серьезнее, чем те, в которых я участвовал прежде, но суть почти та же. Разве что зрителей и прессы больше, но на вождение-то это не влияет. Другое дело – квалификация и настройки, в этом у меня пока еще недостаточно опыта”.
Вообще же за руль автомобиля Ф-1 впервые Кими сел в ходе тестов в Муджелло в сентябре 2000 года, с ходу проехав более 100 км без малейшего инцидента, а еще через три месяца на тестах в Хересе и Барселоне уже был быстрее многих более опытных соперников. Михаэль Шумахер, увидев его на "мокрых” январских тестах в Хересе, был очень впечатлен способностью молодого финна чувствовать и контролировать машину, равно как чувствовать и трассу. И с тех пор говорил о нем неизменно очень уважительно и первым поздравил с триумфальным четвертым местом на финише ГП Австрии.
Сам же Кими отнесся к своему очередному достижению по обыкновению сдержанно, как к чему-то само собой разумеющемуся. Бет Цендер не переставал удивляться: "Насколько он одарен, настолько же и сдержан. После Австралии, когда он финишировал седьмым, я позвонил сообщить ему, что Паниса дисквалифицировали с четвертого места и благодаря этому он переместился на шестое, заработав очко в первой же гонке. "Поздравляю, Кими!” – сказал я. А он совершенно равнодушно ответил: "О’кей, спасибо”. И все. И в Австрии, когда он пришел четвертым, я восторгался: "Отличная работа! Блестяще!” А он снова: "О’кей. Но хорошо было бы опередить еще троих”. Он потрясающе хорош и хладнокровен. Настоящая находка для команды”.
Находке этой команда обязана Дэвиду Робертсону, менеджеру, который годом ранее привел в Формулу-1 Дженсона Баттона, а осенью 2000 года предложил Петеру Зауберу протестировать перспективного финского гонщика, отрекомендовав его весьма привлекательным на тот момент образом: "У меня есть кое-кто даже лучше Дженсона”.
Петер Заубер потом рассказывал, что, едва увидев Кими на трассе, сразу почувствовал в нем неограниченный потенциал, в то время как возможности остальных кандидатов на место в команде явно были ограничены. Владелец швейцарской "конюшни” даже заметил, что Райкконен в его 21 год выступает на все 28 и выглядит более зрелым гонщиком, чем даже 36-летний Жан Алези, выступавший за Sauber в 1998–1999 годах. Несомненно, свою роль в стремительном успехе молодого финна сыграла и отличная машина, подготовленная конструкторами Sauber с "маленькой” помощью мотористов из Ferrari. Попади Райкконен в ту же Minardi, Prost или Benetton образца 2001 года, его бы, скорее всего, ждала участь в лучшем случае Фернандо Алонсо – также очень способного, но лишенного возможности должным образом себя проявить.
Что же касается Баттона, который с подачи их общего менеджера выполнил в свое время "рекламную” роль для Райкконена, то на этом что-то общее между ними и исчерпывается. И не только потому, что Дженсон провел в Benetton крайне тусклый сезон, особенно на фоне успехов Кими. В то время как Баттон наслаждается статусом пилота Ф-1 и соответствующим стилем жизни, из-за чего, кажется, порой забывает о самих гонках, Райкконен сторонится славы и блеска. Он не жаждет иметь квартиру в Монако, не приглашает светских хроникеров на свои дни рождения, не имеет яхты – ничего подобного. Типичный "породистый финн”, одним словом. Емкую характеристику ему дал сын Дэвида Робертсона Стив, который, наверное, знает его лучше всех: "Кими в высшей степени разумный человек. Он никогда не волнуется и в течение гоночного уик-энда предпочитает оставаться наедине с собой. Даже еду он в основном заказывает в гостиничный номер, предпочитая не ходить по ресторанам – ведь он здесь, чтобы работать и ничего более. Ему по душе гоняться на машинах Ф-1, но не думаю, что он в восторге от роли пилота Ф-1. Такие вещи для него не значат ровным счетом ничего”.

Автопилот

Пожалуй, главное, чем поразил всех Райкконен, – это потрясающей способностью быстро приспосабливаться к совершенно незнакомым ему трассам, как если бы они закладывались ему в память, словно в компьютерную навигационную систему, в автопилот. Впечатляла и легкость, с которой молодой дебютант одолевал самые сложные повороты, уверенность, с которой держался на трассе. Дэвид Култхард прокомментировал эту способность так: "Первое, на что я обратил внимание, – это его потрясающее чувство пространства. При попытке обогнать его он никогда меня не сдерживает. Но оставляет мне ровно столько пространства, сколько достаточно для обгона, не больше, чтобы понапрасну не ухудшать свою позицию. Это очень впечатляет. Он явно не зацикливается только на управлении машиной, и это очень хорошее качество”.
Райкконен не потерял присутствия духа даже тогда, когда в Имоле рулевое колесо его Sauber вдруг на полном "газу” осталось у него в руках, соскочив с колонки из-за нештатного срабатывания замкового механизма. Неуправляемая машина вылетела с трассы, уткнувшись носом в ограждение. А Кими было хоть бы что. "Да, это было немного неожиданно, оставалось лишь тормозить, но больше всего мне жаль, что из-за этого гонка для меня закончилась”, – как всегда спокойно пояснил он потом.
На тестах в Сильверстоуне он разбился уже так сильно, что одна из немецких газет даже поспешила сообщить о его гибели, а он не только остался невредим, но и через несколько дней приехал четвертым в Гран При Австрии.
Все ждали, что уж хотя бы Монако окажется для него крепким орешком. Но он, отродясь не только не гонявшись по этой трассе, но даже и не бывая в княжестве, всего лишь проехал в среду кружок на мотороллере, чтобы "оглядеться”, а на следующий день уже на третьем тренировочном круге, проехав пару медленных, показал четвертое время! "Это очень впечатляет. Этот парень, быть может, будет даже получше Монтои”, – заметил тогда Дэвид Култхард. Михаэль Шумахер был еще более категоричен: "Помяните мое слово. Придет время – он выиграет чемпионский титул”.

А вскоре довелось задать ему первый вопрос из нижеследующего интервью, растянувшегося затем на добрый десяток этапов.

Кими, во-первых, примите поздравления с теми впечатляющими результатами, которых вы достигли в Формуле-1 уже в ходе самых первых гонок. Но как вы себя чувствуете среди "монстров” Формулы-1, рядом с Михаэлем Шумахером?
Спасибо. Чувствую себя прекрасно. Как и везде. Конечно, для меня честь выступать на одной трассе с Михаэлем, но в спортивном смысле он для меня такой же соперник, как и любой другой гонщик.

У вас, как у финна, был выбор: Кеке Росберг и Мика Хаккинен с одной стороны, Томми Мякинен и Маркус Гренхольм – с другой. Почему вы пошли именно в кольцевые гонки, а не в ралли?
Мы все в Финляндии начинаем водить машину очень рано, поскольку большинство родом из сельской местности, где без машины делать нечего. Мы, можно сказать, обучаемся водить прежде, чем делать что-либо другое. Причем водить там, где много снега и сплошное бездорожье, а это хорошая подготовка. Поэтому многие идут в ралли. Так, например, мой старший брат Рами участвует в чемпионате Финляндии по ралли, и когда-нибудь, надеюсь, станет столь же знаменит, как и многие финские раллисты, имеющие сейчас уже мировую известность. Но я с восьми лет для забавы катался на карте, с 12 стал выступать в картинге серьезно, а в 18 поехал в Англию для участия в соревнованиях Формулы-Renault. Так что практически вся моя жизнь – пусть пока еще и не очень долгая – кольцевые гонки. Просто они мне нравятся больше, чем ралли, они ближе мне по характеру. И все, чего я хочу в жизни, – это быть за рулем гоночной машины. Неважно, в гонках или хотя бы на тестах. Мне нравится ощущать машину. И мне, конечно, нравится побеждать.

Много разговоров о том, что Кими Райкконену совершенно неведом не только страх, но и элементарное волнение перед гонкой, и прочие эмоции. Так ли это?

Я испытываю нормальное чувство волнения перед гонкой, какое и должно быть у гонщика. Если ты не взволнован, то значит, не вполне готов к гонке и к тому, что должен делать. Но я стараюсь максимально сконцентрироваться перед гонкой, поэтому люблю остаться наедине с собой, может, даже, чуток вздремнуть. Что же касается страха, то быть пилотом Формулы-1 вовсе не значит не испытывать в определенных ситуациях нормальный человеческий страх. Чтобы остаться живым, ты даже должен его ощущать. Просто, когда управляешь гоночной машиной, приходится принимать решения так быстро, что даже не успеваешь осознать, что тебе страшно или что тебе может быть страшно. Ты просто делаешь то, что должен делать. Но какого-то особого, патологического страха я, конечно, не испытываю. В противном случае просто невозможно ехать достаточно быстро. Но это, опять же, не означает, что я не думаю головой, когда еду. Бесшабашным дураком быть совсем ни к чему.

Известно, что совершенства в знании иностранного языка легче достичь, если начать учить его с как можно более ранних лет, нежели уже в зрелом возрасте. Быть может, в Формуле-1 – то же самое? Ощущаете ли вы это на себе? Рассчитываете, что это поможет бороться за чемпионский титул уже в самое ближайшее время?
Не знаю, мне не с чем сравнивать. Но думаю, что гонки – это все же не тот случай. Чемпионом можно стать и в старшем возрасте. В любом случае мне об этом пока еще рано думать, да и вообще я не особо люблю говорить о том, чем занимаюсь. Пусть за меня говорят результаты. Конечно, я стараюсь показать лучшее, на что способен, и, быть может, однажды стану чемпионом. Но пока мне нужно еще многому научиться, и пока я просто не думаю о победе в чемпионате. Но, с другой стороны, нет ничего, чему бы я хотел научиться в Ф-3 или Ф-3000, потому что, чтобы научиться ездить в Формуле-1, надо ездить в Формуле-1. Поэтому, наверное, хорошо, что я сразу попал сюда.

В таком случае будущее в Формуле-1 принадлежит все же 20-летним, а не более старшим гонщикам?
Нет, не думаю. Ведь гонщики, которые чего-то стоят, приходят в Формулу-1 не на год-два, они выступают гораздо дольше, и могут выступать все успешнее, становясь при этом старше. И в любом случае 20-летних сейчас, хоть и стало приходить больше, все же меньше, чем опытных пилотов.

Вы на удивление редко для новичка попадаете в аварии, но все же уже успели побывать в одной достаточно серьезной. Оказало ли это какое-то влияние на ваше "гоночное сознание”?
После каждой аварии я стараюсь понять ее причины, тщательно все обдумываю, чтобы извлечь уроки, а затем забываю о ней.

Довольны ли вы командой и машиной, на которой дебютировали в Ф-1?
Да, и команда, и машина позволили мне удачно выступать и завоевывать очки. Машина достаточно быстрая, надежная и дающая возможность хорошо квалифицироваться.

Формула-1 требует особой физической подготовки. С этим не возникло проблем?
Да, возникли проблемы – обычные, впрочем, для всех – с привыканием к боковым нагрузкам, особенно это выразилось в болевых ощущениях в области шеи. Но чем больше провожу времени в машине, тем чувствую себя лучше. Я также прошел специальный курс упражнений, назначенный физиотерапевтом команды, так что физические нагрузки в Ф-1 меня тоже не особо волнуют.

Но хоть что-то волнует?
Пожалуй, недостаточная поворачиваемость машины. Это самое ужасное. Из-за нее трудно быстро и точно попасть в апекс. Мне нравится машина более "точная” или, вернее, "точечная”. Я предпочитаю, чтобы передние колеса имели больше сцепления с трассой – это позволяет направлять машину именно туда, куда нужно, и "поймать” хвост, если его вдруг куда-то занесет. Избыточная же поворачиваемость для меня не проблема. Если на входе в поворот машину заносит, ее можно легко удержать, работая дросселем и рулем. Но при недостаточной поворачиваемости это невозможно.
Это перед апексом. После же апекса для меня важнее всего как можно быстрее раскрутить мотор на полную мощность. Так что мне по душе машина, на которой это возможно, даже если, "подгоняя” ее дросселем, срываешь ее в стороны. По мне это лучше, чем ждать целую вечность, прежде чем сможешь как следует поднять обороты. Это самое ужасное.

Многие считают, что манера езды у вас схожа с Михаэлем Шумахером. Он и его успех для вас – пример для подражания?
Нет, я никому не подражаю. Я просто нацелен на победу, строю собственную карьеру, и мне нет дела до результатов других гонщиков. Я сосредоточен лишь на своих. Но я тоже слышал, что манерой вождения немного напоминаю Михаэля. Что ж, может быть, мы и впрямь пилотируем в схожем стиле.

А кто из пилотов был вашим кумиром в прошлом?
У меня нет такого. Я люблю гонки, но у меня никогда не было кумира. Я слишком молод. Когда Айртон Сенна еще выступал, мне было лишь 13.

Ваш старший товарищ, Мика Хаккинен, в следующем году на трассу не выйдет. Но зато возвращается еще один финн, Мика Сало. Между вами будет какое-то особое соперничество или же, напротив, возникнет некая солидарность? Какие у вас отношения с "японским” Микой?
Конечно, мне приятно, что в Формуле-1 со мной будет выступать земляк, с которым можно поболтать на родном языке, но на трассе мы в первую очередь – соперники. С Микой Сало я познакомился даже раньше, чем с Хаккиненом. Он был гостем на рождественской вечеринке в Sauber и перезнакомил меня с персоналом и механиками. Лучше и придумать было нельзя. Мы затем еще несколько раз встречались, общались, и он положительно отзывался о моей работе. И даже дал мне совет, как провести первую гонку, но при этом подчеркнул, что я должен во всем полагаться в первую очередь на себя. Потом уже мы очень подружились с Микой и Эрьей Хаккинен, и я признателен им, что они принимают столь горячее участие в моей судьбе. Они также очень добры к моей подруге, и я рад, что теперь ей есть с кем поболтать на родном языке.

Расскажите о своей подруге.
Ее зовут Ханна, она студентка. Мы вместе уже два года и очень счастливы. Она очень милая девушка, но не любит, когда я болтаю о ней. Она ездит со мной на некоторые гонки, а также и на тесты, но обычно остается в номере отеля со своими учебниками, пока я делаю свою работу на трассе.

Как она реагировала, когда в один прекрасный день вы стали знаменитостью?
В наших отношениях ничего особенно не изменилось.

Как вы любите проводить свободное время?
Люблю поиграть в хоккей, покататься на велосипеде, поплавать. Встречаюсь с друзьями, хожу с ними на дискотеки. Как все.

А насколько сильно изменилась ваша жизнь в целом? Каково ощущать бремя славы? Как вы отметили свое приобщение к "касте избранных” – пилотам Ф-1?
Мы устроили маленькую вечеринку с родителями, которым я обязан всем, чего достиг в гонках, и несколькими близкими друзьями. А жизнь, конечно, изменилась… немного. Приходится теперь больше ездить, жить вдали от друзей, родителей, родного дома. Так что, конечно, иногда я чувствую себя немного странно и немного одиноко. Что же до славы, то… После объявления о моем контракте с Sauber я попал во все финские газеты и журналы. Люди стали останавливать меня на улице, в аэропорту, чтобы сказать, что узнали меня. Иногда мне это не нравится, но думаю, что привыкну.

Вы производите впечатление человека очень спокойного, даже флегматичного.
Вы всегда такой или…
Да, всегда. Меня никогда ничего не волнует.

А как насчет перспективы перехода в одну из топ-команд?

О’кей, в глубине души мне, наверное, хотелось бы в дальнейшем попасть в топ-команду. Но в действительности меня и это как-то не особо заботит, я просто не думаю об этом. Пока у меня контракт с Sauber еще на два года и один год дополнительно. С другой стороны, никогда ведь не знаешь, что может случиться. Я и о том, чтобы попасть в Формулу-1, еще совсем недавно даже не мечтал, она казалась мне недосягаемой. Но, как оказалось, подчас случаются даже самые невероятные вещи. Влияние топ-команд в Формуле-1 столь велико, что они могут перехватить тебя, невзирая на действующий контракт с командой рангом поменьше. Но в любом случае именно Sauber дал мне счастливый шанс, и я, конечно, хочу проявить себя наилучшим образом. А заодно научиться всему, что необходимо. Чтобы на тот случай, если какая-то топ-команда проявит ко мне интерес, я был бы готов к выступлению в ней”.
Топ, да не тот
Кими, наверное, все же немного лукавил, ожидая отнюдь не абстрактного приглашения от вполне конкретной топ-команды и отнюдь не в глубине души. Уже в начале прошлого сезона всем стало понятно, что Райкконен слишком быстр для команды-середняка, пусть даже такой замечательной, как Sauber. И на его сине-голубом комбинезоне мало-помалу начала проступать алая надпись: "Собственность Ferrari. Менеджерам других команд просьба руками не трогать”.

Кими усиленно прочили переход и будущий чемпионский титул именно в Scuderia, полагая, что руководство итальянской "конюшни” уже положило глаз на юное финское дарование, а Петер Заубер просто не сможет отказать Жану Тодту, когда тот потребует Кими в качестве своеобразной "доплаты” за поставку команде Sauber моторов Ferrari.
Однако за Райкконеном неожиданно для всех пришел Рон Деннис. Так что сразу после окончания чемпионата мира 2001 года Кими уже мог считать себя пилотом топ-команды. Правда, не Ferrari, а McLaren. Недурной подарок ко дню рождения, который Кими в 22-й раз отпраздновал спустя всего три дня после последнего в сезоне Гран При Японии.
"Мой переход в McLaren – хороший шанс в следующем сезоне побеждать в гонках. Я надеюсь на это, и команда, думаю, тоже. Мне придется сильно постараться, чтобы оправдать эти ожидания. Пример Дженсона в этом смысле для меня очень поучителен… Я очень благодарен всей команде Sauber, моим механикам и инженерам, лично Петеру. Они позволили мне продемонстрировать мои способности, и надеюсь, я тоже принес им пользу”, – эти слова Кими произнес, как обычно, с совершенно бесстрастным выражением голоса и лица. Настоящий "породистый” финн.

Борис Мурадов