Премия Дарвина

Автомобиль всегда притягивал безумцев. В нашем мире существует такая странная вещь, как конкурс Дарвина. Эта неофициальная награда ежегодно присуждается людям, внесшим наибольший вклад в доказательство теории, согласно которой человечество произошло от обезьян и не так уж далеко ушло от них по уровню интеллекта. Вклад лауреатов состоит в том, что они угробили себя наиболее глупым образом. Если хотите, это своего рода Оскар за глупость.
Среди победителей конкурса был, например, человек, решивший украсть сосиску в универмаге, затолкав ее целиком в рот. Увы, ограбление века сорвалось. Счастливо миновав контроль, вор, должно быть, от наплыва чувств, подавился своим трофеем, упал без сознания и умер от удушья. Другой «победитель», испанский браконьер, однажды заметил прямо над собой на выступе скалы огромного оленя. Это был отличный выстрел! Олень умер мгновенно. Охотник тоже. Животное рухнуло прямо на голову испанца.
Однако абсолютным победителем конкурса был признан человек, который в 1996 году приспособил к крыше своего Chevrolet ракетный ускоритель от «летающей крепости» В-52. О чем он думал, когда его автомобиль на высоте 100 м врезался в скалу, - неизвестно. Скромный Chevrolet в этот момент приближался к звуковому барьеру. Как видите, и здесь не обошлось без автомобиля.

Недавно я писал в одной из своих статей, что все гонщики - сумасшедшие. Однако по сравнению с хозяевами своих команд они могут показаться вполне нормальными людьми. Рон Деннис, например, «двинулся» на чистоте (и сам признает это). Джеки Стюарт испытывает болезненную потребность повсюду видеть свой клановый тартан и потерял всякий интерес к своей команде после его исчезновения. Эдди Джордан просто чокнутый - достаточно взглянуть на его очки и бородку. Есть свои пунктики у Рокко Бенеттона, Крейга Поллока, Тома Уокиншоу. До недавнего времени мне казалось, что наиболее здравомыслящим человеком среди всего этого сумасшедшего дома на гастролях является Фрэнк Уильямс. Недаром же он стал сэром. Однако на днях я узнал, что сэр Фрэнк отдал один из своих автомобилей 20-летнему юнцу, который только и добился того, что финишировал 3-м в британской Ф-3.
Впрочем, этот шаг не выглядит таким уж безумием в ряду аналогичных, предпринятых Фрэнком Уильямсом и Патриком Хедом в прошлом. В 1982 году они взяли в команду Кеке Росберга, особых успехов за которым в то время не числилось. В 1984 году из Lotus к ним пришел Найджел Мэнселл, которого многие уже списали со счетов после двух разочаровывающих сезонов в Norfolk. Наконец, 1993 год - приглашение в партнеры к Алену Просту Дэмона Хилла.
На этом фоне контракт в 1999 году с двукратным чемпионом CART Алексом Занарди не выглядел слишком рискованным. Чем все закончилось - хорошо известно.
«Мы решили, что если Алекс не хочет продолжать выступать, - а у нас сложилось такое впечатление после ряда бесед с ним. - нам следует заменить его. - рассказывает Фрэнк Уильямс. - Но когда мы пришли к этому решению, выбор оставшихся свободными гонщиков был невелик. Оливье Панис слишком далеко зашел в своих отношениях с McLaren, чтобы поворачивать в нашу сторону. Мы просмотрели Даррена Мэннинга, но на тестах в Хересе ему не повезло с погодой, и он не смог показать на что способен. В то же время Дженсон Баттон тестировался в Prost, и дела у него шли неплохо. И мы решили попробовать Дженсона. У нас было немного тестового времени в запасе, и Патрик согласился взглянуть на него, просто для того чтобы проверить, так ли он хорош, как о нем говорят».
И в канун Рождества Фрэнк набрал номер мобильного телефона Дженсона Баттона, чтобы сделать ему, возможно, самый большой подарок в его пока еще короткой жизни. В этот момент Баттон отдыхал в своем родном Сомерсете и думать не думал ни о какой Формуле-1. После Рождества он собирался вместе с подругой в Мексику, чтобы с толком провести время в межсезонье. Дженсон сидел с друзьями в местном пабе, когда его телефон начал издавать мелодичные трели...
«Мой мобильник зазвонил, и голос в трубке сказал, что это Фрэнк Уильямс, - вспоминает Баттон. - Я не верил. Сперва я подумал, что меня разыгрывают. Когда понял, что это действительно мистер Уильямс, выбежал наружу, чтобы поговорить спокойно. Он спросил меня, как прошли тесты в Prost и чувствую ли я себя готовым выступать в Ф-1».
Согласитесь, все это выглядит, как рождественская сказка, или, скорее, как готовый эпизод из будущего фильма о судьбе великого, надеемся на это, гонщика: канун Рождества, вечер, из дверей заведения доносится музыка и гул веселящихся людей. Двери на минуту распахиваются, впуская очередного посетителя. Отблески света падают на взволнованное лицо молодого человека, прижимающего трубку к уху. Он что-то говорит. Изо рта на легком морозе вырывается пар...
«Я не помню точно, что он отвечал, - говорит Уильямс - Он не был уверен, что это не розыгрыш. Он был очень удивлен. Должен сказать, это необычное место для начала переговоров. Я сторонюсь пабов, как вы, наверное, знаете…»
12 января Баттон вылетел в Испанию, где и состоялась его «дуэль» с бразильцем Бруно Жункейрой, несколько затянувшаяся из-за постоянных поломок.
«На самом деле все эти задержки были даже к лучшему, - утверждает Дженсон. - У меня появилось больше времени, чтобы ближе познакомиться с инженерами и механиками Williams. К тому же в Испании прекрасные магазины. Я полностью обновил свой гардероб».
Наконец наступил решающий день - 24 января. Еще утром никто не знал, кто станет вторым гонщиком Williams.
«Внутри команды большинство высказывалось за Бруно, вне ее - за Баттона. Это было очень трудное решение, - вспоминает Уильямс. - Очень трудное. Оставалось 40 минут до начала пресс-конференции. Представители BMW считали, что раз уж мы собрали журналистов, чтобы показать им новый автомобиль и представить нового спонсора, то нечего тянуть и со вторым гонщиком. Они были правы».
Так Баттон стал самым молодым британским гонщиком Ф-1 за всю историю.
«Это невероятное чувство, - рассказывает Дженсон. - Это судьба. Я почувствовал огромное облегчение после всех этих тестов и ожидания. Очень трудно описать. Звон стоял в ушах, точно колокола били повсюду. Я вышел, увидел отца и сказал: «Папа, я - гонщик Формулы-1. Он был так счастлив, что заплакал».
Очень трогательно! Еще один готовый эпизод из фильма, однако затем по всем законам жанра в сюжете должен наступить перелом. Судя по всему, плакать папе и сыну в этом сезоне придется еще не раз. И не по таким приятным поводам. Год обещает быть очень сложным для Williams-BMW. Простите, для BMW-Williams.
«У нас уже были спады в 1988, 1989 и 1990 годах, - размышляет Фрэнк. - В этот раз нам придется совсем туго, потому что хороших команд стало больше. Уровень профессионализма постоянно растет. К тому же очень многое зависит от двигателя из-за сузившихся рамок правил. Естественное превосходство британской инженерной школы сведено на нет. В прошлом году у нас был не лучший двигатель, но у нас был хороший автомобиль. У нас был хороший двигатель, но не лучший. Будь у нас еще 40 лошадиных сил, то в случаях, когда автомобиль шел хорошо, - а таких случаев было немного, поскольку прошлогодней машине просто не хватало прижимной силы - и Ральф мог бы выиграть одну или две гонки. 40 лошадиных сил - это что-то около секунды на круге».
Не очень похоже, чтобы новенький BMW дал команде недостающие 40 «лошадей» в этом году. Сезон будет трудным. В этом свете приглашение в команду молодого гонщика, спрос с которого в первый сезон не может быть велик, а поддержка и внимание со стороны прессы, по крайней мере, - британской, будут огромными, уже не выглядит таким уж безумием. Насколько же вообще велик риск, сэр Фрэнк?
«Выбор гонщика - это всегда с одной стороны расчет, а с другой - рулетка, - признается Уильямс. - Только такие гонщики как Айртон Сенна или Михаэль Шумахер гарантируют успех. Когда мы подписывали договор с Найджелом Мэнселлом на 1991 год, я думал: «Слушай, что ты делаешь! Вспомни ту аварию, о которой все говорили, что она глупейшая». И так всегда. Постоянно приходится рисковать. Это рулетка. У молодых гонщиков свои достоинства, у опытных - свои. Ничего не узнаешь, пока не посадишь их в свой автомобиль».
Что касается Даттона, то молодой гонщик счастлив и верит в свои силы.
«Очень странно вдруг оказаться самым молодым британцем в Ф-1 за всю историю. Я не очень знаком с прежней Формулой-1. Мы с папой только посмотрели несколько фильмов. Но мне кажется, что разные эпохи нельзя сравнивать. Все больше молодых спортсменов выходит в наши дни на высший уровень: посмотрите на Серхио Гарсиа в гольфе или Майкла Оуэна в футболе. Так что я не думаю, что слишком молод для Ф-1. Я полагаю, что значение имеет только рост мастерства. Это все, чего я хочу и что мне нужно. Я не ставлю никаких конкретных целей. Я просто наслаждаюсь каждой минутой своей жизни».

Джо Сейвард