Личное дело гонщика Ф-1

«Мне крупно повезло. Пожалуй, трудно было придумать более неподходящий момент для разговора с Френтценом»

Так размышлял я, потягивая утром в пятницу 22 августа 2003 года кофе в пустом моторхоуме Sauber. Но отступать было некуда, ведь о встрече мы договорились заранее, еще за неделю до Гран При Венгрии. А первым документом, на который я наткнулся, едва переступив в четверг порог медиа-центра «Хунгароринга», оказался пресс-релиз Sauber о заключении контракта на 2004 год с Физикеллой, по сути, ставивший крест на надеждах Френтцена задержаться в швейцарской «конюшне». Поскольку к тому времени уже было практически решено, что второе место в команде будет отдано молодому таланту и протеже Ferrari Фелипе Массе.
«Извини, немного задержался», - буркнул немец, усаживаясь за столик и с натянутой улыбкой на лице протягивая руку. Актер из Френтцена оказался неважный, и было заметно, что сейчас ему меньше всего хотелось общаться с журналистами. А учитывая, что немец и в лучшие свои минуты не был особо разговорчивым человеком, ситуация становилась совсем грустной. «Да уж, повезло», - в который раз подумал я, начав беседу с того, о чем умолчать было невозможно. Мы немного поговорили о последних событиях в Ф-1 и перешли к ситуации, сложившейся в карьере гонщика. В моих словах, вольно или невольно, звучало соболезнование. В его - дежурный оптимизм и деланое спокойствие. Однако он не сильно притворялся. Впрочем, это его личное дело. Я включил диктофон.

Петер Заубер все время заявляет, что очень доволен гонщиками команды. Тем не менее контракт подписан с Физикеллой, а не с тобой. Не обидно?
На Петере Заубере лежит большая ответственность. Он должен думать не только о гонщиках, но и о будущем всей команды. И решения он принимает, исходя не столько из соображений личностного характера, сколько беря в расчет общую ситуацию, перспективу, интересы партнеров и спонсоров. Учитывая все это, он и определяет дальнейший путь развития команды. Впрочем, сейчас мне не хотелось бы продолжать эту тему.

Но каковы твои личные перспективы в сложившейся ситуации?
В настоящий момент я рассматриваю несколько предложений. Возможно, останусь в Sauber, возможно, буду выступать за другую команду, возможно, покину Ф-1 и уйду в другой чемпионат. Я все еще полон сил, и у меня нет никакого желания расставаться с автоспортом. Но сейчас, повторю, я еще не готов отвечать на подобные вопросы.

Хорошо, давай сменим тему. Мюнхенгладбах, где ты родился, находится совсем рядом со знаменитой Северной петлей «Нюрбургринга», в детстве ты, наверное, часто бывал на гонках Ф-1?
Не сказал бы, впервые я попал на Гран При действительно в Нюрбурге, но произошло это уже довольно поздно, году в 85-м...

Получается, что будущий гонщик «большого цирка», живший неподалеку от легендарного автодрома, впервые увидел настоящий автомобиль Ф-1 в 18 лет! Действительно, довольно поздно. Зато свою автоспортивную карьеру Хайнц-Харальд начал рано. Необыкновенно рано!

Гоночная кровь

Начать придется, видимо, издалека. А точнее - с самого начала. Френтцены - потомственные гробовщики. Однако автоспортивные традиции в этой семье также имеют достаточно глубокие корни. Как утверждает Харальд - отец Хайнца - все началось с его матери. «Мой отец был выходцем из очень интеллигентной и религиозной семьи, изучал теологию и терпеть не мог гонки. Для него существовали только работа, Бог и молитвы. Мама же - другое дело. Она, конечно, не участвовала в гонках, но обожала спортивные машины и не упускала случая погонять по шоссе. После войны именно она помогла мне начать гоночную карьеру, - вспоминал Френтцен-отец о своих выступлениях на Porsche в национальных немецких гонках. - Мы выигрывали все подряд, только раз из-за проблем с мотором я занял второе место, но в 1957 году, когда моя первая жена была беременна нашим вторым ребенком, я решил оставить автоспорт и посвятить себя семейному бизнесу. У отца было похоронное агентство, и мы занимались изготовлением гробов».
Следующая страница в «личное дело» будущего гонщика была вписана без малого через десять лет, когда новая супруга Харальда - Анжела, испанка по происхождению, забеременела Хайнцем. «Если родится мальчик, я подарю тебе машину», - пообещал немец, все эти годы мечтавший о наследнике своей гоночной славы. «Зачем она мне, ведь у меня даже нет прав», - возразила жена. Френтцен тут же позвонил в автошколу и попросил научить его супругу управлять автомобилем. Однако инструктор немного опешил, когда узнал, что его ученицей станет женщина на пятом месяце беременности. Чтобы избежать возможных неприятностей, первые занятия решено было начать на картинговой трассе в Нидеркрюхтене, что неподалеку от голландской границы. «Это была очень сложная трасса, и когда Анжела выехала на первое занятие, вместе с ней за рулем автомобиля впервые оказался и находившийся в утробе Хайнц. Столь ранним началом карьеры не может похвастать больше ни один гонщик планеты», - считает Френтцен-отец. У профессиональных гробовщиков никогда не поймешь, шутят они или говорят серьезно.

«С младенчества Хайнц был буквально помешан на автомобилях, - продолжал Френтцен-старший. - Помню, ему было два или три года, когда мы поехали на машине во время отпуска на родину Анжелы в Испанию, и все две тысячи километров он не слезал с моих колен, держась руками за руль». Когда Хайнцу исполнилось три года, Харальд подарил ему первый автомобиль. Это был педальный карт. Но едва он усадил сына за руль, как тот тут же попросил купить ему второй. «Зачем?» - изумился отец. «Чтобы я мог соревноваться с друзьями», - был ответ. Однако настоящий карт Харальд купил сыну много позже. Как-то раз, когда Хайнцу было уже 13 лет, Френтцен-старший отправился в салон Porsche за новой машиной для жены, а вернулся домой без автомобиля, но с новым картом, который стоил 800 марок. «С этого все и началось, - считает Харальд. - Через час после того, как Хайнц впервые выехал на гоночную трассу в Нидеркрюхтене (ту самую, первые круги по которой он проделал, еще находясь в утробе матери), он уже был столь быстр, что люди подходили ко мне и допытывались, сколько лет он тренируется. Никто из них не верил, что в тот день Хайнц впервые сел за руль карта».
В картинге юный немец действительно необычайно быстро проявил свой талант. За пару лет он выиграл несколько престижных юниорских турниров. Его будущее было решено.

Насколько я знаю, ты - один из немногих современных пилотов, у которых есть специальное образование, так называемая «гражданская профессия».
Да, где-то в шкафу у меня валяется диплом коммерческого клерка, который я получил после школы, но я надеюсь, ты не думаешь, что я буду работать по этой специальности после завершения гоночной карьеры.

Нет, конечно, но если уж ты сам заговорил об этом, чем ты собираешься заняться после ухода из гонок?
А кто сказал, что я собираюсь уйти из гонок? Пока это не входит в мои планы, и я не хочу даже думать о том, что будет после. Поживем, увидим. Еще раз повторю, что сейчас не время говорить о моей отставке. По-моему, это не самая подходящая тема для беседы в данный момент.

Ну что ж, поговорим о других вещах. В последнее время пилоты Ф-1 стали все больше переселяться из «золотой клетки» Монако на деревенские просторы где-нибудь в предгорьях Альп. Ты единственный из четырех немецких пилотов продолжаешь обитать в княжестве. Тебе там нравится?
Вполне. Может быть, со временем у меня тоже возникнет желание перебраться поближе к природе, но пока мне удобно и в Монако. Там тепло, никто к тебе не пристает, а стены и скалы на меня не давят.

Ты суеверен?
Нисколько, я не из тех людей, что плюют через левое плечо каждый раз, когда им желают удачи перед стартом, или вывешивают чеснок на командном мостике.

Какие книги ты читаешь?
И тут вынужден тебя разочаровать. Уж и не помню, когда последний раз брал в руки серьезную книгу. Разве что иногда, в самолете, чтобы скоротать время. Но такая литература в голове надолго не задерживается.

Ты пессимист или оптимист?
Я реалист.

Что тебе больше всего не нравится в мире Формулы-1?
Очень не люблю, когда журналисты вторгаются в мою личную жизнь.

Ты в курсе, что у тебя репутация человека, который не слишком любит общаться с прессой?
А ты видел в паддоке хоть одного человека, который обожает давать интервью? Если так, он просто очень хорошо притворяется. Общение с прессой - часть нашей работы, не более того, и все мы соблюдаем правила игры.

У меня складывается впечатление, что ты не столь сильно, как остальные, стараешься соблюдать эти правила...
Думаю, ты прав, возможно, я не столь искусен в науке притворства, как другие, да если честно, и не вижу в этом особой необходимости.

И тебе никогда не приходилось страдать из-за своей непосредственности?
Бывало и такое. Но я не жалею...

Разговор в таком духе мог продолжаться долго, но тут я коснулся одной темы, вернее, одного человека, при упоминании о котором спокойствие Френтцена стало особенно деланным (актер из него и в самом деле неважный). Этот человек - Михаэль Шумахер. Услышав это имя, Хайнц-Харальд тут же пустился в отстраненные рассуждения о том, что, мол, отдавая должное таланту соотечественника, он хочет сказать, что вовсе не считает его способности чем-то совершенно уникальным, и что если бы обстоятельства сложились так, а не иначе, то... и т.д. и т.п. Слова мало значащие, если не знать, что за ними стоит.

Тень чемпиона

Впервые они сошлись на трассе в Керпене - на домашнем картодроме Шумахера, который Михаэль знал как свои пять пальцев и на котором еще ни разу не проигрывал в официальных стартах.

«Мы оба были мальчишками, - вспоминает Хайнц-Харальд, глядя куда-то под крышу моторхоума и мысленно возвращаясь на два десятилетия назад, - и это была не бог весть какая важная гонка, хотя в детстве любая гонка кажется важной, но, пожалуй, именно тогда мы впервые узнали и оценили друг друга».
Френтцен продемонстрировал свою силу будущему суперчемпиону, который был на два года младше и на полголовы ниже Хайнца, уже в квалификации, выиграв поул. На старте, правда, Михаэль отыгрался, но ненадолго. К финишу первым пришел Френтцен, Шумахер впервые остался вторым.
«Это был лишь незначительный эпизод. Основная борьба между нами развернулась много позже, в 89-м, когда мы оба добрались до Ф-3. Вот это был сезон! Вот это была борьба!» - продолжает Хайнц-Харальд, заметно оживившись.

С ним трудно не согласиться, это был действительно фантастический по накалу чемпионат, наверное, лучший в истории немецкой «трешки». Шумахер, Френтцен и Вендлингер попеременно возглавляли первенство. В итоге титул достался австрийцу, два немца же, отстав от Карла всего на очко, поделили между собой второе место.
Следующим шагом для всей троицы стали тесты спортпрототипа Mercedes в Ле-Кастелле. «Серебряные стрелы» тогда готовились к возвращению в Формулу-1 и подбирали себе талантливых юниоров, из которых позднее можно было вырастить звезд первой величины.

«Пересесть со 160-сильной машины за руль 900-сильного монстра - просто фантастика», - чуть ли не с восторгом вспоминает Хайнц-Харальд.
Между тем, дело было так. Сначала Френтцен выехал на трассу и прошел круг очень быстро, но Шумахер с первой попытки перекрыл его результат на полсекунды. Впрочем, самое интересное даже не это, а те выводы, которые сделали боссы Mercedes во главе с шефом спортивного отделения Йохеном Неерпашем после этих первых испытаний: «Шумахер более агрессивен и талантлив, а Френтцен - рациональнее, мудрее и бережнее относится к машине».

Юмор в том, что эти выводы были абсолютно неверны. И Йохен Масс, ставший в следующем сезоне «играющим тренером» штутгартских юниоров, и Джонни Херберт, через много лет, уже в Ф-1, бывший партнером по команде обоих немцев, в один голос отмечали, что главной причиной, по которой Шумахер взлетел на невиданную высоту, а Френтцен так и остался вполне заурядным гонщиком (если, конечно, мы вправе называть заурядным гонщика Ф-1), был более вдумчивый подход Михаэля к работе с техникой. «Благодаря природному таланту Хайнц всегда был очень быстр на тренировках. Поначалу он часто оказывался быстрее Михаэля, однако на этом и успокаивался, в то время как Шумахер, сколь бы быстрым он ни был, никогда не переставал работать над машиной и над собой, он учился думать за рулем. Это и сделало его величайшим пилотом современности», - уверен Масс. Хотя, возможно, работать с машиной будущий шестикратный чемпион мира как раз научился за те полтора сезона, что провел в Mercedes Junior Team под опекой Йохена. Все это впоследствии сослужило Михаэлю хорошую службу.
Формально после первых тестов контракты с Неерпашем подписали все трое, но реально регулярно выступать за MJT в чемпионате мира спортпрототипов стал только Михаэль. Френтцен же с Вендлингером участвовали в гонках лишь эпизодически. Как более продвинутые гонщики, они оба сделали ставку на международный чемпионат Формулы-3000, казавшийся в те годы кратчайшим путем в «большой цирк». Причем Френтцен, заручившийся при помощи Daimler-Benz спонсорской поддержкой Camel, вообще, казалось, вытащил счастливый билетик, получив место в чемпионской команде Эдди Джордана. Но, увы, реальность оказалась не столь радужной. Надежды Хайнца повторить путь Алези, для которого EJR в предыдущем сезоне стала трамплином в Ф-1, рассыпались в прах. Новое шасси Reynard 90D, на котором выступали в 1990 году гонщики EJR (а партнерами Френтцена были Ирвайн, Соспири и Наспетти), оказалось намного хуже Lola конкурентов. Что обернулось провальным 18-м местом в чемпионате. Сезон был фактически потерян. В то время как вроде бы никуда не спешивший Шумахер, оставшись в Германии фактически без конкурентов, со второй попытки выиграл национальную Ф-3, а заодно упрочил доверие к себе со стороны Mercedes, разделив с Массом лавры победы на этапе чемпионата мира спортпрототипов в Мехико и заняв пятое место в этом престижном первенстве. Френтцен же, плотно завязший в Ф-3000, провел за Mercedes, да и то без особого блеска, лишь одну гонку в Донингтоне.
Хайнц рассчитывал отыграться в 1991 году, но следующий сезон стал настоящей катастрофой. Френтцен финишировал в Ф-3000 лишь 14-м, а Михаэль при поддержке Неерпаша к концу лета оказался в Формуле-1. И во время бельгийского Гран При по самолюбию Френтцена был нанесен первый сокрушительный удар. В Спа оба немца стартовали с седьмой позиции, разница была лишь в том, что Хайнц занимал ее на стартовом поле Ф-3000, а Михаэль - в Формуле-1. Но это было только начало.

Через пару недель, после того как Солнечный Мальчик подписал контракт с Benetton, от Хайнца отвернулся и его спонсор. Camel решил пустить все средства на поддержку новой немецкой звезды в Ф-1. А еще через месяц, в октябре, члены гоночной команды Sauber-Mercedes, за которую Михаэль продолжал выступать в чемпионате мира спортпрототипов, с изумлением увидели его на гонке в обществе Коринны - ее все они хорошо знали как девушку Френтцена. Правда, последнему эпизоду сам Хайнц старается не придавать особого значения: «Мы решили расстаться еще до того, как она начала встречаться с Михаэлем, так что никакой обиды у меня нет», - утверждал немец.
Дальнейший путь Френтцена в большом автоспорте хорошо известен. Той же зимой Хайнц улетел выступать в Японию. Через два года Sauber-Mercedes все же привел его в «большой цирк», и в благодарность за это Хайнцу пришлось отказаться после Гран При Монако '94 от места в Williams. Тень же великого Шумахера витала над ним с первой до последней гонки в Ф-1. Он стоял рядом с ним на пьедестале после первой победы Френтцена в Имоле-97, он же стоял на верхней ступени, когда Хайнц в последний раз поднялся на подиум в Индианаполисе-03. Даже свой вице-чемпионский титул, ставший в 1997 году вершиной его карьеры в Ф-1, Френтцен получил лишь благодаря Шумахеру, вернее дисквалификации последнего за столкновение с Вильневом в Хересе. Неудивительно, что, кроме той первой, выигранной им картинговой гонки, остальные воспоминания о Шумахере для Хайнца не слишком приятны.

Тебе не надоели постоянные сравнения с Михаэлем?
Ужасно! Раньше без этого вообще не обходилось ни одно большое интервью. Сегодня таких вопросов стало меньше, но сказать, что они совсем исчезли, я не могу. Наш разговор тому лучшее подтверждение.

Ты провел в Ф-1 ровно десять лет. Какой из этих сезонов оказался для тебя самым памятным?
Пожалуй, первый в 1994 году. Дебют в Формуле-1 буквально окрылил меня. Все здесь было таким новым, незнакомым, но столь желанным.

А как же 1997 год, когда ты, выступая за Williams, одержал первую победу и стал вице-чемпионом мира?
Первая победа придала мне сил, но в целом это был не лучший сезон. От меня сразу ждали очень многого, что сильно давило на меня, но на то, чтобы освоиться в новой команде, потребовалось время. А потом оказалось, что второго шанса у меня уже не будет. После ухода Renault в команде наступили не лучшие времена.

В Ф-1 ты сменил пять команд (Sauber, Williams, Jordan, Prost и Arrows). Где тебе работалось приятнее всего?
Безусловно, в Sauber. И поверь мне, я говорю так не из-за того, что сейчас выступаю за эту команду, просто тут действительно царит потрясающая, по-домашнему теплая атмосфера, которой нет больше ни в одной другой команде Формулы-1. К тому же я познакомился с Петером и начал выступать за Sauber задолго до того, как оказался в Формуле-1.

А ты не жалеешь, что в мае 1994 года, когда тебя звали в Williams на место погибшего Айртона Сенны, ты остался в Sauber?
Я вообще стараюсь никогда ни о чем не жалеть. Тогда после аварии Карла (Вендлингера. - Прим. авт.) в Монако я был нужен Петеру и команде, я не мог бросить их, ведь в свое время они сделали для меня очень много.

А не думаешь, что эта бесспорно заслуживающая уважения щепетильность в итоге стоила тебе титула?
Возможно, но я ни о чем не жалею. Я никогда не поступался своей совестью ради побед. Пусть так действуют другие, но не я... Все мы идем по жизни своим путем. Его выбор - его личное дело.

Владимир Маккавеев